Записки гайдзина

– Он у нас посудомойка. Сейчас покривляется, штаны наденет, и опять на трудовую вахту.

Мачо обошел зал, собирая в плавки чаевые.

– Рэдиз андо дзенторимен! Сёу-тайм из ова! Санкю вери мач!!!

На сцену выкатили установку для караоке. Из зала вышла тетенька лет семидесяти, овладела микрофоном и затянула грустную песню.

– Надеюсь, она не будет раздеваться? – спросил я.

– Эта не будет. А вообще бывает – иной кекс переберет и давай стриптизить. Помню, один монах из рясы выпрыгнул и за Каролиной погнался. Еле убежала.

– Весело тут у вас.

– Ну. Потом, говорят, надоедает. Но я недавно, мне еще не надоело.

– А с языком как?

– Пока не очень. Но я учу. Вот, смотри...

Миранда протянула крохотный блокнотик. Я открыл наугад и прочитал:

боинчан – грудь скебе – козел

печапай – грудь сэнэн – сэнка

ощили – жопа ичиман – манка

атока – мужик оманка – спросить у девч.

– Хороший глоссарий, – сказал я. – Репрезентативный. Но есть некоторые неточности в переводе. Вот, скажем, «скебе» – это не то, чтобы «козел».

– А как?

– Ну, что ли... «сексуально озабоченный».

– Значит, козел и есть. Все правильно. Что они, не козлы разве?

– Козлы, блин, все как один! – вернувшаяся Моника, уже без хвоста и перьев, устраивалась рядом. – Тупые, грязные, скебешные козлы!

– Точно, – подтвердила Синди, вливаясь в компанию. – Козлы. И обезьяны. Все до одного. Ненавижу.

– Кто это «все до одного»?

– Кто, кто... Японцы! Нация дегенератов. Или я неправа?

– По-моему, нет.

– Погоди, – сказала Моника. – А ты шо вообще тут делаешь? Работаешь?

– Да, в университете...

– И хочешь сказать, они тут не козлы?

– Бывают, конечно, но ведь не все...

– Та ну! Шо ты видел в своем, блин, университете? Я тебя умоляю! Козел на козле и козлом погоняет. Вон, гляди:

– ДЗЯН !!! КЕН !!! ПОН !!! – грохнуло за столиком в углу. Клиенты играли с девушками в «камень-ножницы-бумагу» – выбрасывали кто кулак, кто два пальца, кто ладонь. Проигравший выпивал рюмку водки.

– Ну шо, не козлы? Ты можешь представить, шоб русские мужики маялись вот такой же, я извиняюсь, херней? А эти ничего другого не умеют и не хотят. В натуре козлы. У нас, блин, Кучма – и тот умнее.

– Ладно, – сказал я, – вас не переспоришь. Козлы, так козлы.

– Правильно! Давайте выпьем за русских мужиков!

– Ура-а-а!!!... За русских!!!... За мужиков!!!...

– А где Сабина? – осведомилась Моника, опорожнив свой стакан. – Мы тут за москалей пьем, так она шо – спряталась?

– Кто такая Сабина?

– Да то заподэнка. Тернопольская. Пропала куда-то.

– А остальные откуда?

– Остальные с Киева.

– Слушай, почему у вас с закуской так хило? Бразильцы на кухне съедают?

– Щас будет. Значит так. Я тебе закуску, ты мне заказ. Две сэнки. Нормально?

– Нормально.

– Давай сюда, я в кассу отнесу.

Она сгребла деньги и ушла к дверям. Пользуясь ее отсутствием, Миранда наклонилась ко мне и сказала:

– Я тоже так думаю!

– Как?

– Что они не все козлы. Я знаешь, как думаю? Я думаю, что есть плохие, а есть хорошие. Как и у нас. Я над этим очень долго думала.

– Сабина, дывысь, якый гарный хлопец! – Моника вела за руку высокую шатенку. – Мы тут общаемся, а ты спряталась.

– Мэнэ кексы замовылы, – сказала Сабина, усаживаясь. – Я хлопця ще з самого початку побачила. Очам не повирыла: звидкыля такый узявся? Зачудувалася. Хто тилькы до нас не прыходыть...

– Сабина, он говорит: наши кексы не козлы!

– Та ну! Та вже ж воны не дурни? Прыходять, сидають и мэнэ запытують: ты звидкыля? Я им говорю: з Тернопиля. Що?! З Чорнобыля?! Лякаються и видразу тикають. Хто ж воны ще, як не дурни?

– Ну и хорошо, что дурни. Были бы умные, разве б мы столько зарабатывали? Давайте выпьем за наших кексов!

– Ура-а-а!!!... За кексов!!!...

Пришел Карлос, поставил на стол новую бутылку водки Suntory и блюдечко. Сфокусировав взгляд, я разглядел на блюдечке горсть фисташек.

– Это «закуска»?!

– А шо? Где я тебе еще найду? У нас тут, блин, не Макдональдс.

– Я найду! – сказала Синди. – Сделаешь мне заказ?

– Сначала найди, потом заказ.

Синди побежала за сцену, Миранда за ней. Моника деловито наполняла стаканы. Сабина, подперев щеку, глядела на меня.

– Обережно з горилкою, хлопче! До хаты не потрапыш, пид забором будеш ночуваты. Мы з усима кексами пидряд пьемо, натренувалыся, куды тоби до нас.

– Ничего, – сказал я. – Ты нашего брата москаля еще не знаешь.

– Та господы! – вздохнула Сабина. – Хиба ж я вас не бачила...

На столе появилась картонная коробка с половинкой холодной пиццы. Синди стояла над ней с видом Геракла, добывшего золотые яблоки. Миранда подбежала и пристроилась рядом. Я медленно поднялся, оглядел зал, поманил пальцем человека в жилетке. Он мигом подскочил.

– Этой заказ. И этой заказ.

– Хай! Четыре тысячи иен.

Я ткнул пальцем в Сабину.

– И этой тоже заказ.

– Хай! Шесть тысяч иен.

Освободясь от лишних бумажек, я опустился в кресло и взял стакан.

– За щедрость! – сказала Моника. – За широкую, блин, русскую душу!