Записки гайдзина

Она изучающе побегала по мне глазами, как по непонятному зверю.

— Вы здесь как вообще? По контракту?

— Да. В университете…

— Один?

— В смысле?

— Наши люди еще есть?

— Довольно много.

— Ну, тогда еще ничего. Можно позавидовать.

Я влил в себя остатки пива. К горлу подступила отрыжка.

— Нет, я ничего плохого не имею в виду, — сказала она. — Замечательная страна, великая культура… Но ведь здесь невозможно стать своим!

— Невозможно, — согласился я.

— Здесь вы всегда будете… Как это… «Га…»

— Гайдзин.

— Да. На вас будут показывать пальцем. Над вами вечно будут смеяться. Вы будете белая ворона.

— Конечно.

— Ну вот, видите…

Она шумно выдохнула, вся обмякла и некоторое время сидела молча. Потом покачала головой:

— Хотя да, понятно… Не обратно же…

Длинная сережка в ее правом ухе хотела было поболтаться маятником — но стукнулась о щеку и обреченно повисла.

Вагонные динамики исполнили музыкальную заставку. Мягкий женский голос объявил о скорой остановке.

— Подъезжаем, — сказал я. — Мне выходить.

— Вы тут живете?

— Не совсем. Еще час на автобусе.

— И не расспросила ни о чем… Все про себя, да про себя…

— Ничего, в следующий раз.

— Конечно. Я вам визитку дам. Мужа.

Порывшись в сумочке, она протянула мне картонный прямоугольник. На нем значилось:

Ivan I. Zheludenko,

Shashido Chemical Research Institute,

Heterocycles Synthesis Lab.

— Вот адрес, — ткнула она пальцем в уголок, — вот телефон. Звоните.

— Обязательно, — кивнул я.

— Мы должны держаться вместе.

— Безусловно.

— А у вас визитка есть?

Я выразительно похлопал себя по всем карманам.

— С собой нет. Извините.

— Ну ничего. Напишите телефон, я вам позвоню.

Я потер лоб.

— Вы знаете, на днях переезжаю. Номер сменится.

— Тогда звоните вы нам. Мы еще долго здесь будем. Нам, скорее всего, контракт продлят. Хотя это не сто процентов — японцы такие непредсказуемые! Но мы надеемся.

— Желаю удачи, — сказал я, засовывая папуаса в сумку. — Разрешите…

Поезд уже тормозил.

Ее духи и туманы следовали за мной по перрону, карабкались по лестнице, дышали мне в затылок, когда я проходил выходной турникет, и отстали только на привокзальной площади, когда я побежал к отходящему автобусу. Вскочив на подножку, я обернулся и по-драконьи изрыгнул пивные испарения. Они смешались с выхлопным газом и повисли дымовой завесой.

В автобусе сидели бестолковые, непредсказуемые и злонамеренные люди, погрязшие в беспардонном любопытстве и косноязычной болтливости. Пройдя сквозь их недобрые взгляды, я уселся на самом заднем сидении. Автобус тронулся. Выпитое пиво плескалось в животе морским прибоем, отдавалось в голове и убаюкивало.

В окно кто-то поскребся. Я отодвинул занавеску и увидел цаплю. Она лихо гребла по воздуху жилистыми крыльями и радостно скалила клюв. Куцый хвост вертелся, как пропеллер, а тощие ноги работали брассом.

— Привет! — сказал я цапле. — Ты откуда?

— Из Хабаровска, — ответила цапля.

— Ну, и как там?

— Холодно! — Она поежилась на лету.

— А здесь не холодно?

— Не… Здесь погано!

— Погоди, — сказал я. — Какой еще Хабаровск? Сюда не летают цапли из Хабаровска!

— Раньше не летали, теперь летают. Теперь даже панды летают.

— Какие панды?

— Гималайские. Сам-то откуда?

— Из Черемушек.

— Оно и видно.

— Ты мне голову не морочь, — сказал я. — Цапли летают сюда с Филиппин. И не на зиму, а на лето. Из России сюда летают гуси-лебеди и жуки-носороги.

— А может, я носорог?

— Может… Вон здоровая какая…

— Это потому, что я чай пью.

— С пряниками?

— Ага.

— Куда летишь-то?

— В Гондурас.

— Зачем?

— За укропом. Полетели вместе?

— Не хочу, лети одна…

— Нет, вместе!

Цапля протаранила стекло, схватила меня клювом за шиворот и потащила наружу. Сначала я отбивался, потом застрял в окне. В живот впились острые осколки, я заорал, засучил ногами, задергался. Цапля царапала меня когтями, хлестала крыльями по роже и блеяла:

— Вме-е-е-есте!..

Кто-то хлопнул меня по колену. Я разлепил глаза. Надо мной стоял водитель.

— Приехали, — сказал он. — Конечная остановка.

Салон был пуст. За окном светились фонари автовокзала. Я взял сумку, заплатил за проезд и, пошатываясь, вышел. Отработанное пиво повлекло меня к уединенному строению с синей фигуркой на белом кафеле. Внутри ползали упитанные сверчки. Они важно шевелили усами и внимания на меня не обращали. В раковине спал жук-носорог. Я переложил его повыше, чтобы он не захлебнулся.

Вдоль тротуара выстроились белые Тойоты с зелеными огоньками. Сидящие внутри таксисты читали газеты.

— Нет, — подумал я. — Пойду ногами. Освежу сознание.

Едва я миновал вереницу такси, как рядом затормозил ярко-красный Ситроен. Левое стекло опустилось, и донесся голос:

— Бадыму!

— Опаньки, — сказал я и нагнулся к окну. — Привет!

— Бонсуар. Ты куда, в «Сатындору»?

— Нет, домой…

— Я думал, придешь сегодня.

— Ой! — я хлопнул себя по лбу. — Четвертая пятница, да? Забыл совсем. Подвезешь?

— Садись.