Записки гайдзина

— Рэдиз андо дзенторимен! Дзыс из Моника!!!

Я поднял глаза и увидел на сцене свою недавнюю собеседницу. Она блестела и переливалась, вся увитая разноцветной мишурой и перьями. Из области копчика произрастал павлиний хвост. Спереди, потеснив перья и мишуру, выпукло торчало все то же. Новую пантомиму следовало бы назвать «Птичье молоко».

Выполнив план по надою, Моника спустилась со сцены и направилась прямиком ко мне. Дойдя, развернулась задом и несколько раз подвигала вверх-вниз хвостом. Амплитуда была впечатляющей.

— Классно, — сказал я.

Уперев руки в боки, она стояла передо мной. Ей не хватало лишь прилавка с толстолобиками.

— И что теперь? — спросил я. — Денег дать?

Она уверенно кивнула. Я вытащил из кармана тысячную купюру и сунул ей куда-то в мишуру. Она довольно хлопнула себя по оперению, потрепала меня по щеке и проследовала к следующему столику — а там уселась на зрителя верхом и скакала на нем амазонкой, покуда тот не раскошелился.

— Рэдиз андо дзенторимен! Дзыс из Памэра!!!

Третий номер программы был, видимо, задуман гвоздем. Таких размеров и таких надоев не видывала никакая ВДНХ. Клиенты заведения благоговейно примолкли и таращились на рекордсменку, чтобы во всех деталях донести увиденное до друзей и сослуживцев. Памела властно и величественно прошлась по залу — как татарский хан, собирающий дань с покоренного племени. Я был единственным, кто удостоился от нее каких-то слов. Принимая от меня очередную сэнку, она наклонилась и жарко прошептала:

— Милый, как меня достали эти обезьяны!..

Я проводил ее взглядом до следующего столика, где уже взволнованно трепыхались протянутые банкноты. Вдруг справа вытянулась чья-то рука и утерла мне нижнюю губу влажной салфеткой. Рука принадлежала конопатой девчонке с озорными глазами — я и не заметил, как она подсела ко мне со своими шуточками.

— Привет, меня зовут Миранда.

— Привет, Миранда.

— За знакомство?

— Давай.

— Рэдиз андо дзенторимен! Дзыс из Антонио!!!

На сцене нарисовался мускулистый бронзовый красавец в плавках. Он поворачивался туда-сюда и напрягал различные группы мышц, как на турнире по бодибилдингу.

— Антонио из МАЧО!!!

— МАЧО!!! МАЧО!!! — в восторге заголосили пьяные гости.

— Тьфу ты! — сказала Миранда. — Руки-то красные. «Мачо»…

— А почему красные?

— Он у нас посудомойка. Сейчас покривляется, штаны наденет, и опять на трудовую вахту.

Мачо обошел зал, собирая в плавки чаевые.

— Рэдиз андо дзенторимен! Сёу-тайм из ова! Санкю вери мач!!!

На сцену выкатили установку для караоке. Из зала вышла тетенька лет семидесяти, овладела микрофоном и затянула грустную песню.

— Надеюсь, она не будет раздеваться? — спросил я.

— Эта не будет. А вообще бывает — иной кекс переберет и давай стриптизить. Помню, один монах из рясы выпрыгнул и за Каролиной погнался. Еле убежала.

— Весело тут у вас.

— Ну. Потом, говорят, надоедает. Но я недавно, мне еще не надоело.

— А с языком как?

— Пока не очень. Но я учу. Вот, смотри…

Миранда протянула крохотный блокнотик. Я открыл наугад и прочитал:

боинчан — грудь скебе — козел

печапай — грудь сэнэн — сэнка

ощили — жопа ичиман — манка

атока — мужик оманка — спросить у девч.

— Хороший глоссарий, — сказал я. — Репрезентативный. Но есть некоторые неточности в переводе. Вот, скажем, «скебе» — это не то, чтобы «козел».

— А как?

— Ну, что ли… «сексуально озабоченный».

— Значит, козел и есть. Все правильно. Что они, не козлы разве?

— Козлы, блин, все как один! — вернувшаяся Моника, уже без хвоста и перьев, устраивалась рядом. — Тупые, грязные, скебешные козлы!

— Точно, — подтвердила Синди, вливаясь в компанию. — Козлы. И обезьяны. Все до одного. Ненавижу.

— Кто это «все до одного»?

— Кто, кто… Японцы! Нация дегенератов. Или я неправа?

— По-моему, нет.

— Погоди, — сказала Моника. — А ты шо вообще тут делаешь? Работаешь?

— Да, в университете…

— И хочешь сказать, они тут не козлы?

— Бывают, конечно, но ведь не все…

— Та ну! Шо ты видел в своем, блин, университете? Я тебя умоляю! Козел на козле и козлом погоняет. Вон, гляди:

— ДЗЯН!!! КЕН!!! ПОН!!! — грохнуло за столиком в углу. Клиенты играли с девушками в «камень-ножницы-бумагу» — выбрасывали кто кулак, кто два пальца, кто ладонь. Проигравший выпивал рюмку водки.

— Ну шо, не козлы? Ты можешь представить, шоб русские мужики маялись вот такой же, я извиняюсь, херней? А эти ничего другого не умеют и не хотят. В натуре козлы. У нас, блин, Кучма — и тот умнее.

— Ладно, — сказал я, — вас не переспоришь. Козлы, так козлы.

— Правильно! Давайте выпьем за русских мужиков!

— Ура-а-а!!!… За русских!!!… За мужиков!!!…

— А где Сабина? — осведомилась Моника, опорожнив свой стакан. — Мы тут за москалей пьем, так она шо — спряталась?

— Кто такая Сабина?

— Да то заподэнка. Тернопольская. Пропала куда-то.