Записки графа Е.Ф.Комаровского

Граф Суворов встает с своего места, вынимает из-под мундира большой лист бумаги, развертывает и кладет на стол; все увидели с удивлением, что это был лист белой бумаги, и потом сказал присутствующим:

— Я других планов кампании никогда не делал, — поклонился всем и уехал.

Наконец назначен был день нашего отъезда из Вены к армии. За несколько дней пред выездом нашим из Петербурга великий князь послал меня, по воле императора, спросить у графа Безбородко, кому и какие должно будет делать подарки при венском дворе. Я не могу не отдать и при сем случае полную справедливость необыкновенной памяти, великим познаниям и сведениям графа о всех европейских дворах. Он начал мне рассказывать, как будто читая в книге, родословную всех вельмож венских, кто из них чем прославился, кто и в какое время наиболее оказал услугу двору нашему, так что я около часу слушал его с большим любопытством и удовольствием, и познакомил меня почти со всеми вельможами, которых я увижу в Вене. Потом он сел и написал своей рукой список всем, которым должно дать подарки, и какие именно.

— Табакерку с портретом его высочества, осыпанную бриллиантами, назначив в какую цену, — сказал он, — должно подарить тому, кто послан будет на встречу великого князя. Вероятно, это будет или князь Эстергази, или князь Лихтенштейн, ибо сии тут две знатнейшие фамилии в Австрии.

Граф, конечно, и о прочих дворах имел такие же сведения. Когда я получил приказание от великого князя делать подарки, его высочество приказал мне показать список, данный мне графом Безбородкою, послу нашему графу Разумовскому. Он, прочитав его, сказал:

— Граф Безбородко совершенный гений; он лучше это знает, никогда не выезжавши из России, нежели я, который с лишком 15 лет живу здесь.

Князю Эстергази приказано было от императора сопровождать великого князя до главной квартиры фельдмаршала. Его высочеству угодно было возложить на меня вести журнал пребывания его в армии, в котором описаны все баталии, военные движения и действия, при коих великий князь находился. Сей журнал помещен был отрывками в военном журнале, издаваемом свиты его величества капитаном Рахмановым, и у меня оный находится в списке, а потому и упоминать здесь о происшествиях сей достопамятной кампании, которая, впрочем, известна всему ученому свету из сочинений разных классических авторов, я нахожу излишним, а ограничусь только изложением некоторых случаев, не относящихся собственно до военных действий. По приезде в армию мы нашли фельдмаршала в Вогере; это было поздно вечером; лишь только он узнал, что великий князь к нему пришел, граф Суворов выскочил из другой комнаты, подошел к его высочеству, поклонился ему об руку и сказал:

— Сын природного нашего государя.

Фельдмаршал был одет в коротком белом кителе; на голове имел род каски, на которой был вензель F II, на шее Мальтийский крест великого бальи на широкой черной ленте, а глаз завязан черным платком; он не снял, вероятно, каски потому, что она придерживала перевязку. Его высочество обнял фельдмаршала, поцеловал и спросил:

— Что это у вас, граф Александр Васильевич, глаз завязан?

— Ах, ваше высочество, — отвечал фельдмаршал, — вчерашний день проклятые немогузнайки меня опрокинули в ров и чуть косточек моих всех вдребезги не разбили[36].

Потом, подходя к графу Дерфельдену, сказал:

— Не вижу.

Великий князь ему назвал генерала.

— Старинный приятель и сослуживец, Вильгельм Христофорович! — сказал фельдмаршал, перекрестясь, поцеловал крест, который находится в Андреевской звезде. — Нам должно, — продолжал он, — его высочество, сына природного нашего государя, — и опять поклонился об руку, — беречь более, нежели глаза свои: у нас их два, а великий князь у нас здесь один.

Его высочество подвел ему и всех нас. Граф Суворов между прочим сказал великому князю:

— Ваше высочество, говорят, что будто трудно служить двум государям, а мы служим же трехипостасной троице.

На другой день фельдмаршал пришел к великому князю в полном фельдмаршальском австрийском мундире, ибо он принят был сим чином в австрийскую службу, и долго находился в кабинете его высочества. Вышед оттуда, великий князь назвал ему князя Эстергази, который был одет в богатейшем своем венгерской гвардии мундире, которою он тогда командовал. Граф Суворов сказал ему по-немецки:

— Прошу вас донести императору, что я войсками его величества очень доволен; они дерутся почти так же хорошо, как и русские.

Сие последнее, казалось, было не очень приятно слышать надменному князю Эстергази. В тот же самый день великий князь отправился к корпусу российских войск, по совету фельдмаршала, а князь Эстергази — в Вену. После неудачного сражения 1 мая под Бассиньяно великий князь послал меня к фельдмаршалу, ибо он требовал, чтобы его высочество сам и войска, бывшие в сражении, пришли в его главную квартиру. Его высочество отговорился тем, что находится при войсках и с ними прибудет. Граф Суворов призвал меня к себе и сказал мне с грозным видом: