Записки графа Сегюра о пребывании его в России в царствование Екатерины II. 1785-1789

Государыня-победительница имела приятную возможность торжественно вступить в Тавриду и занять престол татарских ханов, которых предки не раз заставляли русских князей являться с поклонами к высокомерным предводителям Золотой Орды. 19 мая мы проехали через знаменитую Перекопскую линию, которая, несмотря на выгодное положение и глубину рвов, никогда не могла остановить неприятелей и теперь осталась только, как предмет любопытства. Мы осмотрели также и защищающую ее крепость Ор[88]. При выезде нашем мы увидели довольно значительный отряд татарских всадников, богато одетых и вооруженных: они выехали навстречу государыне, чтобы сопровождать ее на пути.

Монархиня, с мыслями всегда возвышенными и смелыми, пожелала, чтобы во время ее пребывания в Крыму ее охраняли татары, презиравшие женский пол, враги христиан и недавно лишь покоренные ее власти. Этот неожиданный опыт доверчивости удался, как всякий отважный подвиг.

«Согласитесь, любезный Сегюр, — сказал мне смеясь де-Линь, — что двенадцать тысяч татар, которыми мы окружены, могли бы наделать тревоги на всю Европу, если бы вздумали вдруг потащить нас к берегу, посадить на суда августейшую государыню и могущественного римского императора и увезти в Константинополь, к великому удовольствию его величества Абдул-Гамета, владыки и повелителя правоверных! И эта шутка не была бы вовсе преступлением с их стороны: они в праве захватить двух монархов, которые овладели их стороною, свергнули их хана и уничтожили их независимость». К счастию, эти мысли не пришли на ум великодушным сынам Магомета..

Мы очень спокойно ехали под их защитою и остановились переночевать в урочище Айбар, где для нас расположен был стан, а для императрицы выстроен довольно красивый домик. Меня и Фитц-Герберта поместили в одну из тех татарских палаток, которые я уже описал. Русским казалось странным видеть французского и английского послов в приязненных отношениях, несмотря на противоположность их политических действий. Если бы кто вздумал отозваться дурно об одном, другой бы, конечно, вступился за него.

Императрицу забавляла эта необыкновенная дружба, и без сомнения, она, ради шутки, заставила нас спать в одной палатке и писать на одном столе депеши, разумеется, совершенно разногласные.

20 июня переехали мы через Салгир и, оставив за собою степи, вступили в гористую местность. Здесь, к удовольствию вашему, мы снова увидели тенистую зелень, живописные поля, красивые домики, поселян деятельных и трудолюбивых; во всем, наконец, мы замечали присутствие движения и жизни, которых и следа не было в пустынной, безлюдной степи. Вечером мы прибыли в Бахчисарай, и весь двор поместился во дворце прежних ханов. Бахчисарай расположен в узкой долине или, лучше сказать, в ущелье реки Чуруксу… Дурно выстроенные дома размещены полукружием на покатостях окружных гор, которые висят над ними и ежеминутно, кажется, грозят завалить их своими огромными скалами. Это странное местоположение представляет крайне любопытное зрелище для путешественника. Въезд в город не безопасен, и едва не испытала этого сама императрица в то время, как, завидев бахчисарайские минареты, она уже приближалась к цели своей и заранее наслаждалась удовольствием воссесть на мусульманский престол, завоеванный ее оружием. В Бахчисарай въезжают или, лучше сказать, спускаются по чрезвычайно крутому спуску, между скал. Карета государыни была грузна; ретивые лошади, почувствовав бремя непривычной для них тяжести, понесли и помчались по скалам с такою быстротою, что мы ежеминутно ожидали, что карета свернется на бок и разобьется вдребезги. Напрасно татары силились удержать лошадей; на лице Екатерины, как я слышал от императора, не видно было ни малейшего следа страха. Наконец лошади, счастливо проехав по камням, при въезде в одну улицу, остановились разом, так что некоторые из них упали. При этом карета наехала на них я опрокинулась бы, если б татары ее не поддержали.

Не смотря на то, что Бахчисарай опустел после войны, в нем было до 9000 жителей, большею частью все мусульман. Новое правительство не препятствовало им торговать и отправлять свое богослужение; они ненарушимо сохранили свои прежние обычаи, так что мы как будто находились в каком-нибудь турецком или персидском городе, с тою только разницею, что мы свободно могли осматривать его, не подвергаясь притеснениям, каким христиане подвергаются на востоке. Прежде всего меня поразили лень, спесь и притворное или врожденное равнодушие татарских и персидских купцов.