Записки графини Варвары Николаевны Головиной (1766–1819)

Прежде чем говорить о смерти императора Павла, приведу некоторые обстоятельства, касающиеся нас. Генерал Бенигсен[230], хорошо знакомый в нашем доме, вследствие нескольких походов с моим мужем во время турецкой войны, часто приезжал к нам. Мы интересовались его рассказами о персидском походе в царствование Екатерины II, о ее планах относительно завоевания Константинополя и о многих других подробностях, свидетельствовавших о мудрости и величии этой государыни. 6-го марта Бенигсен приехал утром к моему мужу поговорить с ним о важном, по его мнению, деле, но застал его в постели настолько больным, что не счел его в состоянии выслушать себя. Бенигсен выразил мужу свое сожаление горячо и даже с некоторым нетерпением. Не будь этой помехи, можно считать более чем достоверным, что генерал Бенигсен имел намерение открыть весь заговор моему мужу, который выслушал бы его, как честный человек и верный подданный. Это доверие имело бы бесчисленные последствия. Вечером, 11 марта, Бенигсен вернулся к нам сказать, что уезжает в ту же ночь, что дела его были окончены, и он спешит оставить город. Николай Зубов[231] также считался уехавшим по поручению. Мы ничего не догадывались. Муж мой, хотя и выздоравливал, был внизу в своих апартаментах. Госпожа Тарант спала в комнате рядом с моей, когда рано утром на другой день я услыхала мужские шаги в моей спальне. Я отдернула занавески перед моей кроватью и, увидав мужа, спросила, что ему надо. «Во-первых, — сказал он, — я пойду, поговорю с г-жей Тарант». Посмотрев на часы, я увидала, что было только 6 часов. Мною овладело беспокойство: я думала, что случилось какое нибудь несчастье или дан приказ о ссылке г-жи Тарант, особенно, когда услыхала ее испуганный крик; но муж пришел сказать мне, что император умер накануне от апоплексического удара, в 11 часов вечера…[232]. Я поспешно встала. Г-жа Тарант оделась с целью ехать ко двору для присяги. Муж мой, хотя еще слабый, также туда отправился. В то время, когда г-жа Тарант одевалась в придворный костюм, приехали ко мне моя невестка, Нелединская, и г-жа Колычева, одна из моих кузин. Мы все терялись в предположениях о внезапной кончине государя, когда граф Крюссоль, племянник г-жи Тарант и адъютант императора Павла, вошел в комнату. Его лицо, бледное и печальное, поразило нас до некоторой степени. Император всегда очень хорошо обращался с этим молодым человеком: совершенно естественно, что он скорбел о Павле I. Тетка его спросила о некоторых подробностях кончины императора. Де-Криоссоль смутился, и глаза его наполнились слезами…

Муж мой возвратился вне себя и в отчаянии от всего слышанного.

Утром 11 марта, когда Кутайсов, во дворе дворца, ожидал императора, чтобы сопровождать его верхом, крестьянин или человек, переодетый в крестьянское платье, подошел к нему и горячо умолял принять от него бумагу, содержание которой должно было иметь большие последствия, о чем следовало в тот же день доложить императору. Кутайсов держал правой рукой лошадь его величества за узду: он взял бумагу левой рукой и положил ее в свой левый карман. После прогулки он переменил мундир, чтобы идти к императору. Забыв про бумагу крестьянина, Кутайсов опорожнил только свой правый карман, по обыкновению, и вспомнил об этой бумаге только на следующий день.