Записки грибника

Оставленные без присмотра угодья зарастают, сначала кустарником, а потом, деревьями. И когда возвращались люди, все приходилось начинать заново…

Пилы для ручной распиловки найти можно, даже видел такие, качества не ахти, железо плохое. По внешнему виду, эдакая 'дружба два' только длиной метра три, к ней требуется пара крепких мужиков и ещё двое на замену. Сколько они смогут сделать за день, два, три бревна и всё? Это досок восемь. Я провел подсчеты и ужаснулся. Блин, да им потребуется два с половиной года, чтоб напилить требуемое количество… Чтобы там не говорили окружающие меня люди и не крутили пальцем у виска, намекая, что плотники топором наделают столько сколько нужно, пилораме все-таки быть. К следующему лету, забор должен стоять. А если у меня выгорит дело с прикладами для мушкетов, то и для них нужны пиленые заготовки. Очень хотелось видеть привычную глазу тару, а именно ящики. От нынешних бочек, тюков, узелочков, бросало в дрожь, хранить их надлежащим образом ещё та проблема.

Население довольно бедно, заработанные деньги тратит со страшным скрипом. Но есть одна контора, готовая выкладывать кучу монет, правда связываться с ней себе дороже, можно и по мордосам получить ежели брак какой будет. Это казна, она же царство Московское, собирающее в год тысячи рублей налогов и тратящее на армию до трети своего бюджета. Хороший кус…

Дословно указ Петровский не помню, но суть такова.

'Хозяина тульской фабрики (хрен его знает как) бить кнутом и сослать на работу в монастыри, понеже он, осмелился войску Государства продавать негодные пищали и фузеи. Старшину приемщиков бить кнутом и сослать в Азов, пусть не ставит клейма на плохие ружья'

Хозяину накатили двадцать с лишним ударов и червонец штрафа за каждый ствол.

В этом деле, а оно ещё только будет, легче всех подьячий отделался, его на год лишили воскресной чарки.

Работать мастером на казенном заводе это одно, а вот быть им на своем совсем другое дело. Никто и ничто не сможет помешать внедрять новые технологии…

Дай господи сил и терпения, чтоб удалось задуманное, ибо не о животе своем пекусь, а токмо об укреплении государства Российского.

Лета ХХХ года, Апрель 17 день

Рано утром, запряг своего шестисотого мерина…

По возвращении меня ждал сюрприз. Никодиму надоело делить со мной нашу единственную лошадь, а ждать пока подрастет жеребенок Гоша ещё долго.

Заезжаем вчера во двор, подъезжаем к конюшне, оттуда выходит Никодим, держа в руках вилы. Подходит и начинает осматривать лошадь, оглядел ноги, проверил, не сбиты ли бабки. Погладил её по морде, эта зараза ещё к нему и тянется.

'Предательница, как выпрашивать кусок хлеба с солью, так это, пожалуйста, а как меня приветствовать…'

Остановился рядом, — Мне туточки сорока на хвосте весточку принесла… Не хочешь Феденька мне поведать?

Когда он так язвить начинает, нужно искать вазелин или что ни будь ещё. — Никодим, вот те крест, не виноватые мы, они сами к нам пришли.

— Ты про что молвишь?

— А ты про что?

— Шуткую я, подарунок хочу тебе сделать.

— А я нет, — мотнул головой в сторону дома, куда убежала отпущенная мной команда, — Тати на обоз напали, в самый раз, когда мимо проезжали, только вот кобылка нас и спасла.

В двух словах рассказал самую суть, под конец задал вопрос, хотя и знал на него ответ. — Шадровитый сказывал, что через эти земли холопы беглые ходят?

— Сказывал. — Запустил пятерню под шапку и яростно заскреб затылок, от чего она съехала ему на нос.

— да токмо никогда такого не было, чтоб они на селище нападали.

— Тогда значится, мне повезло… Дважды…

За разговорами мы рассупонили лошадку, откатили телегу в сторонку, Никодим взял её за недоуздок, я же навьючил на себя упряжь, пошли внутрь конюшни. И пока, развешивал по местам все причиндалы. Он успел завести Ласку в денник, закрыть дверцу и, встав рядом, ждал, пока закончу.

Пристраивая хомут на его законное место, я вспомнил, — Что ты там сказывал о подарке?

— А ты глянь получше, — Никодим улыбнулся и махнул рукой в сторону второго денника.

И только сейчас я заметил выглядывающую оттуда морду, с любопытно — меланхоличным взглядом следящую за двумя людьми.

— Это о чем я подумал? — Разговоры о приобретении второй лошади пошли сразу, как только нам пришлось начать разъезды.

— Да, ему семь лет, зовут Бабай, мерин.

— Сколько отдал? — остановившись напротив, протянул руку, дал её обнюхать и лишь, потом коснулся теплой, шелковистой кожи. Вопрос о деньгах был не праздный.

— Поменял и два рубля додал, могет и под седлом ходить.

— А на что сменял?

— Ты ж сам грозился из лавки самовар выкинуть. — Он пожал плечами.

Вот и у меня появился свой транспорт.