Записки грибника

'Надо сворачиваться, грузить барахлишко на телеги и вывозить, нажитое непосильным трудом оборудование, монтировать его на новом месте. С собой везу копию договора, показать Никодиму. Ещё у него надо будет взять денег, три с полтиной рубля. Надо расплатиться с плотниками, за раму для пилорамы, изготовленную из обтесанных дубовых брусьев и завтра же, должны привезти пилы. Из всякого хлама, оставшегося после строительства основных помещений, артельщики поставили еще один сарай, выкопали посередине яму, обшили её рублеными досками. Стенка в стенку поставили прирубок и обложили изнутри кирпичом привезенным гончаром Прохором. Вот ещё один кадр, который будет работать на 'Никодим и Ко' Кто мне черепицу делать будет и кирпичи? В планах попробовать огнеупор состряпать, вот пусть и трудится. Фигурка, отлитая Антипом, по модели, сделанной его дочерью, думаю, на пути в Англию, если уже не добралась. А с какого такого целых шесть возов кирпича для котельной привезли? Не за красивые же глазки…

Срочно нужно искать столяра, присматривался к артельным, они нормально делают свое дело, исполняется точно и в срок, но знаете, нет изюминки, огонька что ли… так автомат работает — С… До… и не более. Включили, шевелится, выключили, остановился, их хорошо нанимать, но не держать в штате'

За очередным поворотом показался медленно плетущийся обоз. Читой то на нашем тракте становится многолюдно… видимо придется ставить пост дорожно-патрульной службы…

'Пронзительная трель свистка, заставила присесть коней, а возчиков втянуть головы в плечи и оглядываться по сторонам. У края дороги, на валуне, оставшемся после прошлогоднего ремонта, стоял стрелец в зеленом кафтане, высокой шапке, четырехклинке, с опушкой из красной ткани. На правой стороне груди, чуть прикрытый окладистой бородой, отсвечивал, натертый до ослепительного блеска, жетон размером в две ладони. Для полноты картины, добавите большой нос картошкой, морковно-свекольного цвета.

Взмахом бело-полосатой палки, указывал съехать на обочину телеге неспешно ехавшей во втором ряду, трех полосного тракта. Водитель кобылы, старичок лет семидесяти в сером армяке, подпоясанный лыковой веревкой, сдвинул на затылок колпак, оглянулся назад, потом глянул на стрельца и ткнул себя в грудь пальцем, — Я что ли?

— Ты, ты. Давай съезжай, не задерживай других. — Дорожный поверяльщик нетерпеливо соскочил с камня и шагнул вперед.

Позади послышались выкрики и водителю пришлось, потянув за поводья, направить лошадку на обочину. Остановился, хотел было слезть, да был остановлен окриком, — Сиди на месте и держи руки так, чтоб я их видел.

Оставшись на месте, дедок, крутил головой, смотря за тем, как вокруг ходит стрелец, осматривая повозку и лошадь.

— Милой, а что случимшись? — Спросил спустя пару минут.

Дорожник заглянул кобыле в пасть, проверяя зубы, подергал веревочные подвязки оглобель. Постучал ногой по переднему колесу. Остановился напротив и, достав из кожаной сумы, лист бумаги, чернильницу и перо, спросил. — Как звать?

— Кого? — Старичок был само недоумение. Вчерась здесь никого не было, да и все прошедшее лето, ездили туточки спокойно, ан на тебе… Значится не врали мужики, что в город ездили. Сказывали — мол указ царской, глашатаи на площади, с лобного места кричали. Да токмо не упомнили ни чего… Молвили только — подорожники на трактах службу несть будут…

— Тебя, а не кобылку, енто потом запишем.

— А зачем писывать?

— Затем, что едешь ты голубь, незнамо куда — неведомо откуда. — Стрелец посмотрел мужику в лицо и доверительно сообщил, — Давеча конокрады у купцов приезжих, табунок свели. Твоя кобылка по приметам похожа, на одну угнанную.

— Да что ж такое молвишь? Не скраденная моя Зорька… От кума прошлой весной досталась, в одночасье представился… — Дед замолчал, поняв, что ляпнул лишнего.

Дорожник исправно скрипел пером, записывая слова — Зорька…

— Звать тебя как? — Поднял суровый взгляд на деда.

— Так это, Кузьмой кличут, Прошки Иванцова сын, — Дед стянул с головы дурацкий колпак и прижал к груди, — господин стрелец.

— Кузьма, а у тебя на лошадку грамотка от коновала есть?

— А как же, милай, вот смотри — Дед полез за пазуху, вынул тряпичный сверток, развернул и подал сложенный вчетверо, потертый на сгибах, лист пергамента. Стрелец развернул и стал читать, шевеля губами. Закончив, сложил и оставил у себя.

— А на тебя, лекарем писанная?

— На кой она мне?

— В соборном уложении от прошлого году, писано в осьмой главе, — Иные люди, мужицкого роду, а и женьского, коим годков больше чем…'

Нагнал обоз. Десять возов, человек пятьдесят народу, кто на телегах сидит, иные рядом шагают, держась одной рукой за борта. Охрана, на лошадях едет спереди и позади, подгоняя отставших.

Один такой подрулил ко мне. — Кто таков?

— Домой еду.

— А почто един?

— Тут недалече. Сами куда путь держите?

Бабай, спокойно вышагивал, только сначала покосился на лошадку стражника, а потом отвернулся и опустил голову, словно устал.

— Тебе на кой?

Я пожал плечами, — Ты спросил, я ответил.