Записки гробокопателя

После обеда посидели еще, покурили. Мири опять отправилась к парапету, свесилась вниз, что-то выискивая там глазами. Но Петру Ивановичу крыша уже осточертела, а загорать - так у него и на даче загара хватает.

- Слушай, Миш, - сказал он, - если транспорт не работает, так ведь можно и пехом, по карте? А?.. Я думаю, просмотреть маршрут поточнее непосредственно и вперед с песнями... Как считаешь, Миш?..

- Попаля, попаля! - радостно завопила вдруг Мири. - Я в мальчика внизу плювала и попаля. Я несла Гюле уроки, был шабат, он меня биль.

- Нормально, - недовольно сказал Петр Иванович, думая о своем. - Взрослых перебиваешь...

- Васин, ты не любишь теперь меня?

- Люблю, люблю... Понимаешь, Миша, своими силами хочу добраться до Гроба Господня. Ты мне адресок черкани по-русски и по-жид... по-еврейски. Не заплутаю. А заплутаю, прогуляюсь.

Мишка почесал лысину.

- Пашка?

- Папа, я очень устал. Оставь меня, пожалуйста, в моем покое.

Мири подняла руку как школьница.

- Можно, я с Васиным пойду в Старый Город?

- Ты? А почему бы и нет? - Мишка положил руку на плечо дочери. - Значит, так. Идете в Старый Город. Покажешь Гефсиманский сад. Крестный путь. Стену Плача. Повтори.

- Мы покупим...

- Вы ничего не покупите, - нахмурился Мишка.

Мири тоже нахмурилась и, по-отцовски повторяя интонацию, сказала мрачно:

- Мы ничего не покупим. Васин будет молиться в Стену Плача...

- Не надо ему молиться в Стену Плача! - рассердился Мишка. - Просто покажешь. Потом где Иисус ходил...

- Не надо ему молиться в Стену Плача! - воскликнула Мири. - Просто покажешь! Так?

Мишка кивнул. Потом почесал свою наморщенную лбину.

- Жалко, черт... Там по пятницам монахи-францисканцы ходят по Крестному пути. К ним хорошо бы пристроиться. А может, и сегодня кого нелегкая занесет, почему нет?!

- Главное, где Иисус с мучениями ходил непосредственно, - уточнил на всякий случай Петр Иванович. - Не устанет она? А то я и в одинаре могу без проблем.

- Я сильная! - Мири сердито погрозила ему кулачком. Подпрыгнув, она повисла на самодельном турнике и, улыбаясь, стала подтягиваться на одной руке.

Петр Иванович захлопал в ладони.

- Прошу прощения.

Подозрительными, напряженными взглядами провожали Васина с Мири дворовые евреи. Очаровательный рыжий пацаненок лет пяти, еще без очков, но уже с длинными, до плеч пейсами, подбежал к Мири и что-то залопотал ей угрожающее. Мири показала ему язык. Пацан, явно озадаченный, запихал палец в нос и тоже высунул язык.

- Ми-ри-и! - донесся сверху голос Мишки.

- Чего?! - крикнул Петр Иванович, задрав голову.

- В арабском квартале поаккуратней как-нибудь!..

6

Ну и город! Что за город! Улиц не было вовсе. Они шли по проезжей части шоссе, серпантином спускавшегося с верхотуры в котловину, к центру. Правда, и машин не было. Солнце лупило в темя, но Петр Иванович предусмотрительно надел шляпу. Пальм не было, зато по обочинам росли кактусы в человеческий рост, колючие, как положено.

- Здесь можно раздеть себя, - сказала Мири, - а в Старом Городе надеть.

Петр Иванович послушно снял рубашку, сложил ее, как в прачечной, убрал в пакет. Мири тем временем достала из красного рюкзачка пластмассовую бутыль с водой, принялась жадно пить, косясь на татуировку полуголого своего спутника. Потом завернула на бутыли крышку, спрятала, отобрала у Петра Ивановича пакет с рубашкой и аккуратно сложила в рюкзачок. "Бабенка маленькая", - усмехнулся Петр Иванович.

- Зачем тебе это? - она ткнула пальцем в плечо Петра Ивановича, на котором красовалась роза.

- Это когда я был в неволе, мы так делали. В тюрьме.

- Зачем ты быль в турме?

- Негодяя побил.

Жара была не жаркая, с ветерком, прям-таки курортная. Иерусалим раскинулся по далеким оплывающим холмам бело-розовыми домами, похожими на россыпь камешков. Дома иной раз вырастали из ущелий, возле обрывов. Петр Иванович шел легко, насвистывая романс Ирины Васильевны.

Неожиданно из-за поворота завиднелся Старый Город. В самом центре его горел на солнце золотой купол.

Петр Иванович остановился.

- Гроб Господень, - хрипло пробормотал он, засовывая незажженную папиросу в карман.

- Мечеть Омара, - бесстрастно поправила его Мири, продолжая рассматривать пронзенное сердце на другом плече. - У нас тату делают цветные. Хочешь, и тебе сделают? Я буду делать на моей ноге здесь. - Она задрала юбочку. - Посмотри. Я буду делать тут, у-у, как это по-русски?.. Батерфляй. С крылами такую... бабочку.

- Ляжку-то зачем портить? - буркнул Петр Иванович. - Где ж Гроб Господень?

- Я не знаю, - пожала плечиками Мири. - Храм царя Соломона сломаль Навуходоносор... Посвистуй еще.

- Насвистелся уже. Ладно, хрен с ним, с Соломоном. Гроб Господень должен быть непосредственно...

Странное дело, они были уже недалеко от центра города, а где-то совсем рядом блеяли овцы, козел вроде замекал. Петру Ивановичу хотелось передохнуть перед дальнейшей экскурсией, но на травке не больно-то посидишь: с виду зеленая, а на самом деле - опять колючки.

- Пойдем через Львиные ворота, - сказала Мири. - Здесь наши парашютисты на танках в Старый Город поехали и катались шесть дней всю войну...