Записки гробокопателя

- Сегодня заходил ко мне в лабораторию Наум, - сказала Алла. - Ему получше. Предлагает завтра поехать на Кинерет, дом Петру Ивановичу показать. Вот ключи. Вы езжайте с утра, он тоже подъедет. Его на денек отпустят из больницы.

- Слава тебе, Господи! - воскликнул Петр Иванович. - А то знай, кресты таскаю без толку, а с человеком до сих пор не познакомился! А он мне родня непосредственно. Сват.

- Васин, возьми меня на Кинерет! - взмолился Пашка. - Я тебя очень прошу. Я прошу тебя как старшего друга и русского человека!

- Тебе же в армию завтра поутряку! - опешил Петр Иванович. - А самоволку я лично не одобряю...

- Мири, я запрещаю тебе раз и навсегда смотреть эти поганые сериалы! Сосульку эту стометровую! - Алка с хрустом выключила телевизор. - А ты, Павел, не сходи с ума!

- Мама, папа! - не отступал Пашка, решив зайти с другой стороны. - Кто поможет Васину завтра нести его тяжелые чемоданы? Больной старый человек Наум?

- Не суетись! - отрезал Петр Иванович. - Не возьму я никаких чемоданов. На кой они мне сейчас?

Мишка налил жене вина.

- Много работы было?

- Дури вашей еврейской много было! - раздраженно бросила Алка. - Шабат. Анализы-то шабат не отменяет. А к аппаратуре я прикасаться не могу. Автоклав открыть не могу, препараты из холодильника достать не могу, в гистологию звонить не могу... Полный идиотизм. - Алка безнадежно махнула рукой. Завязывать нужно с этим Израилем!

- Винца попей, винца, - Мишка подлил ей красненького.

- У нас начальник религиозник, не хуже этих, - объяснила Алка, кивнув на стену, за которой громко кончали субботу соседи.

- И как же ты управляешься? - спросил Петр Иванович, сочувственно взглянув на стену. Все у них не по-людски, все через хвост по-волчьи.

- Они араба на субботу берут, - пояснил Мишка. - Он за ней как привязанный ходит: она велит - он делает.

- А сегодня его понос пробрал, - рассмеялась Алка. - То и дело убегал все анализы пропали. Пашка! Ладно, черт с тобой. Позвони своей командирше, пока спать не легла - скажи, на пару дней задержишься. Будут проблемы, дашь трубку мне. Если будут проблемы, - с нажимом добавила она и поднялась. Устала я, как собака.

Через пять минут вопрос об увольнении Пашки на двое суток был решен положительно.

- По телефону? - не поверил Петр Иванович. - Баба - командир? Сколько же ей лет?

- Двадцать три.

Петр Иванович помотал головой, как мотал всегда, стряхивая похмелье. Но ни хмеля, ни похмелья не было, голова была ясной. Климат такой, курортный...

8

Воскресенье - рабочий день. Встали рано: Мишке в университет, Алке в больницу. Мири - в школу; Васин с Пашкой - на автовокзал. А дальше на Кинерет, то бишь на Тивериадское озеро. Куда Иордан впадает и откуда вытекает и течет дальше до самого Мертвого моря. И где Иисус Христос.

Утренние сборы шли споро, пока вдруг Пашка не забился в истерике. На этот раз, похоже, всерьез.

- Мама! - вопил он сиплым басом. - Подумай, мама! Твой сын Павел будет мучиться в военной тюрьме!..

Мири спрятала куда-то рожок с патронами от Пашкиной М-16. Это Пашка обнаружил, когда прятал винтовку подальше на время поездки.

- Прекрати, Павел! - Алка топнула ногой. - Мири, где патроны?

Мири молча собирала ранец.

- Мири, зачем ты это сделала?

Вместо ответа Мири по-прежнему молча принесла свинью-копилку. Донышко у нее было аккуратно выбито.

- Я не дам Пашке патроны. Пусть он идет лежать в военную турму. Ты будешь отдыхать два года. Папа будет отдыхать два года. Я буду отдыхать два года. И Васин будет отдыхать.

- Миша, - простонала Алка, - не пускай ее в школу! Накапай мне кардиамин. Пашка, сейчас же верни деньги!

- Нет, мама, - твердо сказал Пашка. - эти деньги мне нужны более. Ей их не надо. Сейчас я деньги не имею.

Мишка накапал жене лекарство. И встал на страже у двери.

- Что будем делать, сволочи? - проникновенно спросила Алка.

- Я иду в свою школу, - предложила Мири, - Пашка едет с Васиным смотреть дом. Потом Пашка идет лежать в военную турму. Два года.

Пашка рыдал, но за деньгами, гад, не шел.

- Пашка, не доводи мать, - не выдержал Петр Иванович. - Отдай бабки. Не отдашь, ей-Богу врежу. Непосредственно.

Пашка взвился. От такой несправедливости у него даже слезы высохли.

- Васин! - вскричал он. - Скажи мне, Васин. Я ношу тебе холодное биру на крышу? Соленые чипсы, горячий картофель и матрас с сигаретами? Я хочу сегодня носить для тебя тяжелые чемоданы. Я прошу тебя, Васин, не ходи в мою личную жизнь!..

- Черт вас разберет... - Петр Иванович махнул рукой и побрел на кухню.

- Алка, - робко подал голос Мишка, - опоздаю, у меня сегодня кафедра.

- Мири, - тихо сказала Алка, - я могу умереть. Я не шучу. У меня нет больше сил вас разнимать.

Мири, демонстративно не слушая ее, окликнула Петра Ивановича:

- Васин! Я уезжаю с тобой в Москву. Я решиля, - и, обернувшись к матери, сообщила: - Патроны в помойке.

Пашка вывалил помойное ведро на каменный пол кухни: масло от шпрот, остатки соуса, окурки, недопитый йогурт... С урчанием он извлек из общей пакости магазин с патронами и, подвывая от счастья, стал бережно омывать его над раковиной.