Записки империалиста (СИ)

У генерала Хомутова даже дух захватило от такого начала боя. Сначала он увидел, что наставленные сапёрами «противопехотные растяжки» сработали. Противник ещё не дошёл до рубежа открытия огня, а уже потерял, может даже более сотни человек. Удивила его наглость противника, который без рекогносцировки отправил в бой сразу два батальона. «Что ж, раз сами решили так воевать, надо их крепко проучить за это!», — с хорошей боевой злостью подумал генерал Хомутов. Который ещё совсем юным корнетом Лейб-гвардии Гусарского полка уже встречался в бою с французами в сражениях Отечественной войны 1812 г.: при Малоярославце, Вязьме, Дорогобуже, Красном (награждён за отличие золотой саблей с надписью «За храбрость»). В заграничных походах 1813 и 1814 гг. находился в сражениях при Лютцене (за отличие произведён в поручики и удостоен ордена св. Анны 4-й степени), Бауцене, Пирне, Кульме (за отличие получил орден св. Владимира 4-й степени с бантом), Лейпциге, Монмирале. И турки ему были не в новинку.

Уже командиром Санкт-Петербургского уланского полка, находился в Турецкой кампании 1828 и 1829 гг. и участвовал в осаде и взятии Силистрии (за отличие получил орден св. Владимира 3-й степени), блокаде Шумлы (за отличие был удостоен ордена св. Анны 2-й степени с императорской короной), сражениях при Кулевчи и Сливно, занятии Адрианополя. За отличия в сражениях этой кампании он в числе прочих наград был пожалован в 1829 году в генерал-майоры. В тридцать четыре года!

Первыми ещё с семисот шагов открыли огонь по противнику лучшие стрелки. Нанося своей беспощадной меткостью ему первые потери. Когда все его роты под огнём стрелков прошли метку «400 шагов», и прошли ещё несколько десятков, они упёрлись в расставленные рогатки, и натянутую в траве паутину. И тем самым по неволе стали уплотнять свои построения. Видя это генерал Хомутов отдал приказ своим батальонам открыть огонь из винтовок, как называл штуцера император. Он передаваемый офицерами и унтера пролетел по позициям. И загремели залп, за залпом. И за ними вновь и вновь звучали команды командиров рот, «заря — ЖАЙ!», «ТОВСЬ», «КЛАДСЬ», «ПЛИ!!!»

И даже он боевой генерал прошедший не одно крупное сражение, был ошеломлён убийственностью винтовочного огня по плотным построениям противника на открытом пространстве. Уже после первого залпа как подкошенные упали первые ряды, за ним следующий после второго, третьего. Падали сотнями, и сотнями уже не вставали.

«А ведь даже картечь в дело ещё не пустили. И бьём полком без роты», — подумал генерал, видя как пространство перед русскими позициями покрывается синими и красными пятнами. Будто невидимый художник делал широкие мазки, внося новые краски на зелено-коричнево-желтоватый фон поля боя. Это падали убитыми и ранеными английские и французские солдаты, те, кого пуля ещё не настигла в задних рядах бросались на землю сами. И вскоре, Михаил Григорьевич Хомутов, услышал уже забытые им… эти звуки боя, которые начали врываться в промежутки между залпами и отдельными выстрелами. Это были крики боли, ярости, стоны раненых. Они начали собой заполнять пространство поля боя, вливаясь в его симфонию звуков.

Отбитие первой атаки на укрепрайон я наблюдал с горы Митридат наверное в лучшую в России подзорную трубу. Бинокль и полевой перископ были уже намечены в моих заметках. Наблюдал с заметным волнением. Даже руки немного подрагивали.

Увидев как начали срабатывать растяжки под ногами солдат идущих в атаку, я обрадовался. «Получилось, действует!», — носилось у меня в голове. И ещё несколько матерных слов и фраз, с помощью которых в русском языке обозначают достигнутый успех в каком-либо начинании.

— Молодец! Молодец, Михаил Григорьевич», — похвалил я уже вслух генерала Хомутова.

— Не стал рвать фугасы. Понял, что это попытка взять наши позиции с ходу. Приберёг для главного удара, — сказал я, поясняя окружающим за, что я хвалю генерала Хомутова.

Союзники тем временем подошли к укрепрайону «крепость Керчь» главными силами, и стали разворачивать свою артиллерию. Одновременно с ней в боевые порядки выстраивались новые батальоны противника. Хомутову и его войскам предстояло выдержать артобстрел, и уже более мощную атаку пехоты.

Генерал сэр Джордж Браун, уступил генералу Д'Отмару в вопросе, что обстрел русских позиций следует вести не менее часа, добавил ещё четверть часа.

Около часа по полудню поступил доклад, что артиллеристы готовы. Им был дан приказ открыть огонь. Через две минуты загрохотали сразу несколько батарей. По русским били ядрами и гранатами. Их позиции покрылись всплесками попаданий и взрывов.

Командующий турецкими силами десанта, Рашид-паша, видел как артиллерия французов и англичан перепахивала укрепления русских. Жаль, что она была полевой, а не осадной. Но, били хорошо. Европейцы умели воевать. Хотя против русских под этим проклятым Севастополем у них тоже не особо получалось, как и на протяжении уже более ста пятидесяти лет у турок в войнах с Россией.