Записки империалиста

Перед самым окончанием обстрела восемь пудовых единорогов и столько же двухпудовых мортир начали готовить к передвижению вслед за пехотой. Батарея ракет и полупудовых полевых единорогов двинулись сразу на ней. Но, первыми огонь по кораблям противника открыли единороги-малютки в 1\4 пуда. Они и шестифунтовые орудия играли роль штурмовых орудий. Чтоб ядрами, бомбами и картечью выбивать из домов, с баррикад наиболее упорного противника.

Вскоре после того, как показалось Омер-паше, что русские завязли в уличных боях, он понял почему они активно не пробиваются дальше, когда его адъютант указал ему рукой в сторону бухты. Русские начали обстреливать корабли, стоявшие там. Сначала каким-то смешным калибром, а, вот ракеты взрывались сильно. Но, вскоре к ним добавился уже крупный калибр и корабли начали чувствовать себя в бухте неуютно. В тоже время русские постепенно продвигались вперёд в городе, выдавливая его войска к порту.

Штурмовые батальоны, тем более после такого артобстрела, даже частям корпуса Омер-паши было не остановить. В ответ на организованное или не очень сопротивление, включался механизм на его подавление. Сначала огонь из шестифунтовок, четверьпудовых единорогов, полупудовых мортир или мортир Кегорна обр.1805 года, у кого были ракеты били и ими. Причём расчёты прикрывали противопульными щитами, если по ним открывали ответный огонь. Их же использовали для продвижения на местности, улице, заходе в здание. Одновременно с пушкарями в дело вступала штурмовая пехота, огонь из винтовок, при приближении добавляли гранат из ручных мортирок, пращей и просто с рук. Затем вновь огонь из винтовок и пистолетов, и, если ещё оставались способные и желающие сопротивляться, они вновь получали гранаты, ружейный огонь и уже совсем отчаянные бойцы, принимали в себя штык или тесак. Более везучих из них ждал приклад, кулак или сапог не до конца опьяненного боем и кровью, расчётливого, а может просто милосердного русского солдата. Пленный, хоть и турок, тоже денег стоил. Да, и спросу потом будет меньше на небесах или в аду.

Я стоял на крыше почти целого дома на окраине Евпатории и смотрел в трубу на бухту, позиции турок. Рядом со мной делали тоже сыновья Николай, Александр, Милютин и несколько офицеров штаба. Со мной были, Федот и Георгий. Вокруг нас заняла позиции моя лейб-компания, рота дворцовых гренадер и взвод личной охраны. На крышах впереди и вокруг нас разместились снайпера. Милютин с началом сражения перестал волноваться и комплексовать по поводу моего присутствия с сыновьями. Он вёл сражение, получал сведения, доклады, отдавал приказы, управлял боем. Я не вмешивался. Особой надобности в этом не было. После того, как дружно из крупных калибров начали обстреливать корабли, заставляя их уйти или погибнуть, бой за Евпаторию можно считать выигранным. Ждать оставалось недолго, а времени было полно. Ведь события, разворачивающиеся под Евпаторией, не добрались ещё даже до полудня.

Генерал Франсуа́ Серте́н де Канробе́р уже второй день прибывал в отличном настроении, его радовало всё. Погода, Крым, офицеры, солдаты, вино. Он можно сказать задышал полной грудью. И причиной это было не то, что он уже второй день позволял так сказать себе больше обычного выпить вина. Хотя и это имело свои последствия.

Генерал Пелисье, в целом тоже был доволен. Во-первых, он снова в деле, а не в койке, с микстурами и нудными врачами, во-вторых Канробе́р, хоть его он лично и недолюбливал, но, к наступлению войска подготовил хорошо, в-третьих ответственность за поражение за ночной бой было не на нём. И сейчас, когда он мог начать с чистого листа своё командование армией, ему нужен был успех. И он его желал достичь и готовил.

Командовать корпусом, в составе двух дивизий, который был сформирован для Федюхиных высот, был назначен герой, Альмы, Балаклавы и Инкермана, генерал Пьер Франсуа Жозеф Боске. «Это, гасконец, способен это сделать, — решил для себя Пелисье, рассматривая в подзорную трубу Федюхины высоты и думал кого назначит командовать корпусом. — Мак-Магон тоже хорош. Но, Боске больше любят в армии. Он решителен, напорист и не боится проливать свою кровь, и кровь солдат для достижения успеха». Для усиления артиллерии корпуса было приказано передать ему четыре батареи тяжелых мортир. Часть артиллерии должна была бить по высотам с Сапун-горы, которая господствовала на Федюхиными высотами. Другая должна вести обстрел с фронта атаки.