Записки иноагента

Красный плюшевый диван в моем люксе гостиницы в Кишинёве, на который какая-то дурочка положила, вынув из стакана, невыключенный кипятильник (она, видите ли, коньяк не пьёт!), и этот диван полыхнул, как фейерверк, и пришлось его тушить, а потом, распилив остатки на мелкие части, два дня выносить из номера в мусорных пакетах, чтобы консьержу, который принимал номер (раньше только так из гостиниц и уезжали — спасибо, не обыскивали) и не пришло в голову, что тут стоял диван,

Триумфальный проход Кутикова мимо потерявшей дар речи администрации в шубе из чернобурки в пол с большими вытачками — дама оставила это чудо в гардеробе ресторана отеля и уже поднялась в номер, а шубу надо было как-то забрать. На робкий вопрос, почему он в женском, Саня гордо отрубил — что хочу, то и ношу! Честь дамы была спасена.

Слушайте, мы совсем не спали! Днём мы гуляли по незнакомому городу, ходили на рынок и закупались на вечер, потом ехали во дворец спорта, отстраивали звук, потом играли концерт, потом резались в карты, играли второй концерт, а потом пили и бузили в гостинице до утра. И это было прекрасно. И продолжалось это не месяц, не два — лет двенадцать! Потом Росконцерт сдох, прошла эпоха худсоветов, прослушиваний, директоров программ и развесёлых конферансье. Началась наша самостоятельная жизнь. И она тоже была прекрасна.

Лица, лица, лица…

10

Я полюбил кукурузу в раннем детстве — часа за два до того, как впервые её попробовал (а именно два часа следовало её варить, чтобы она сделалась съедобной. Не знаю, что это был за сорт — видимо, какой-то военный. Несмотря на хрущёвскую вакханалию по повсеместному внедрению «царицы полей» в жизнь советских трудящихся в магазинах кукуруза появлялась редко — как и всё остальное. Папа нарвался на неё случайно). Так вот, я полюбил кукурузу сразу — она была очень красиво сделана. Ровные блестящие ряды зёрнышек прекрасного жёлтого цвета, и всё это завёрнуто в длинные зелёные листья, как в подарочную бумагу, а потом ещё тонкий слой пушистых ниток — для пущей сохранности! Я не мог оторвать от неё глаз. С трепетом ждал, пока она булькала в кастрюле — какова такая красота на вкус? Вкус не подвёл.

В детстве чего я только не собирал. Не скажу, что я был в этом оригинален — коллекционирование чего угодно было повальным детско-юношеским увлечением — куда всё это делось? Я собирал марки, монеты, потом бабочек. Ну, касаемо марок и монет (меня ещё миновали этикетки спичечных коробков), то их тогда не собирали только девчонки, они собирали фантики. А вот откуда взялись бабочки? Меня просто заворожила их красота. Примитивные детские сачки из цветной марли продавались во всех магазинах игрушек, скоро я выяснил, какой сачок должен быть на самом деле, и папа мне его изготовил — я нашёл подробное описание в журнале «Юный натуралист». Вы не поверите — при всей убогости советского быта в магазине с названием «Учколлектор» на Песчаной улице можно было купить длинные чёрные энтомологические булавки (да ещё разной толщины!) и профессиональную расправилку — усыплённая бабочка распиналась на ней в нужной позе да так и засыхала. А в «Детском мире» иногда продавались коробки для коллекции бабочек — со стеклянным верхом и мягким дном, чтобы булавки с насекомыми туда легко входили. Обалдеть! Вообще похоже, тогда это было куда более популярное детское занятие, чем сегодня.

Летом мы уезжали на дачу в Загорянку, и бабочек вокруг порхало множество. Сегодня бОльшую часть в Подмосковье уже не встретишь, а некоторые виды, подозреваю, исчезли навсегда. Я быстро подсадил на собирание бабочек всех моих друзей в возрасте от пяти до восьми лет. Устраивали на закате охоту на бражников (это такие стремительные вечерние бабочки, они пьют нектар ночных цветов не садясь, на лету, как колибри, ловля их — непростое дело), менялись редкими экземплярами. Год за годом коллекция росла — две коробки, четыре, шесть… А потом папа, видя, что увлечение моё не проходит, вдруг привёз из командировки в Африку кучу невероятных тропических бабочек — каждая расправленная, в отдельном целлофановом пакетике. Их там продавали дети на улице, и стоили они совершенные копейки. Все мои юные друзья-коллекционеры сразу оказались далеко позади. Какие там друзья — в московском зоомузее-то Африка была представлена поскромнее! Пришлось делать для этой красоты специальные метровые коробки — картонки из «Детского мира» уже не годились. Эти четыре коробки-витрины прожили со мной удивительно долго — переезжали из квартиры в квартиру, из дома в дом. И в какой-то момент я почувствовал, что устал от них, от заботы о них — бабочки рассыхались, их приходилось реставрировать, и вообще переезды они переносили плохо. В общем, я взял да и подарил их Градскому — он как раз построил на даче чайный домик, и я посчитал, что они там будут очень хороши на стене. Градский был счастлив.

Где они теперь?