Записки исторической сплетницы. О жизни королевских особ и аристократов XII-XVIII вв.

Дело в том, что, когда на территории дворца сталкивались две дамы, первой заговорить должна была та, которая выше по своему положению. Если первой заговорит та, что ниже по положению, ее немедленно расстреляют за сараем. Шучу. Ее подвергнут остракизму, заклюют, забьют крыльями и не пустят больше в приличное общество, так что бедняжке даже расстрел за сараем покажется более предпочтительным вариантом. Этикет, как я уже говорила, это святое. Поэтому при встрече с Марией-Антуанеттой – дофиной Франции, первой дамой королевского двора – Дюбарри должна была молчать в тряпочку и ожидать, когда к ней обратятся.

А Мария-Антуанетта, науськанная ханжами-тетушками, делать этого не собиралась. На светских тусовках она мило и непринужденно болтала со всеми, но, когда встречала Дюбарри, проходила мимо нее, как мимо стенки, тем самым ставя могущественную фаворитку в очень неприятное положение. Это унижение королевской метрессы[31] видели все, и уже начались ехидные смешки (делать-то нечего, знай следи, кто на кого посмотрел и кто кому что сказал), так и до падения авторитета, завоеванного на постельном фронте, недалеко. Раз так произошло, два, три… И тогда Дюбарри закатила королю грандиозный скандал: мол, дофина меня не уважает, че я как дура стою в бриллиантах за семь миллионов, некому меня защитить, ты меня не любишь, собираю чемоданы и ухожу к маме (интересно, была ли жива к тому времени ее мама-кухарка?)! Король сначала добродушно посмеялся (схлестнулись, понимаешь, гламурные кукушки!), а потом ему стало не очень смешно, потому что Жанна продолжала скандалить и вбивать любовнику в голову мысль, что это неуважение не только к ней, но и к нему, королю. Марии-Антуанетте мягко намекнули, чтобы она изменила свое поведение. Но ей было все нипочем. «Кто я, а кто она!» – думала Мария-Антуанетта и продолжала демонстративно не замечать мнущуюся у стены фаворитку.

Австрийский посланник Мерси написал о положении дел маме дофины, императрице Марии Терезии, и она очень встревожилась. Некоторое ханжество не было чуждо императрице, она стеной стояла за безупречную нравственность и была очень набожна, поэтому развратная выскочка Дюбарри была ей, мягко говоря, несимпатична. Но она столько труда положила на создание альянса между Австрией и Францией, скрепленного браком Марии-Антуанетты с дофином Людовиком, что потерять все завоеванное нечеловеческими усилиями для нее было смерти подобно. И тогда она в письмах осторожно стала советовать дочери не упрямиться, а сказать пару слов этой гангрене, потому что ее решил приблизить король, а решения короля не обсуждаются. Теперь на Марию-Антуанетту давили не только при французском дворе, но и из Австрии. Столько дипломатических ухищрений из-за такой фигни, скажете вы – и я с вами соглашусь. А вот французские и австрийские монархи не согласились бы.

Наконец, дофина согласилась уступить. Был назначен торжественный день, когда фаворитка будет удостоена разговора о моде или погоде. Придворные затаили дыхание. Повышенная боевая готовность. Решаются судьбы Европы. Дофина идет по залу, перекидываясь парой-тройкой словечек с присутствующими дамами. Приближается к Дюбарри. Придворные вытянули шеи. Воображаемая барабанная дробь. И тут одна из тетушек проворно метнулась к племяннице, взяла ее под локоток и со словами «Пойдем отсюда, поздно уже» потащила к двери. И Мария-Антуанетта охотно позволила себя увести, радуясь, что не придется наступать на горло собственной песне и разговаривать с кем попало.

В Версальском дворце наступил локальный армагеддон. Оскорбленная Дюбарри опять выговаривала королю. Король, замученный этими дрязгами и полностью вставший на сторону своей любовницы, был в ярости. Письмо Мерси дипломатической почтой полетело к Марии Терезии. Та его прочитала, и ее чуть не хватил инфаркт.