Записки исторической сплетницы. О жизни королевских особ и аристократов XII-XVIII вв.

Кроме того, в один прекрасный день произошло тревожное событие: Генрих во время турнира умудрился навернуться с лошади всем организмом, будучи в тяжелых доспехах, и чуть не расшибся вдребезги. Упал очень неудачно: попал под лошадь, прямо как Остап Бендер. Говорили, что он пару часов лежал без сознания и никто не знал, выживет ли он. Формально у Анны появились шансы стать регентом при малолетней дочери-королеве. Но она понимала, что в случае смерти короля почти все придворные дружно ломанутся к леди Марии и призовут ее на трон, невзирая на формальное признание ее бастардом, а саму Анну с удовольствием затопчут вместе с дочерью. Так что смерть короля не сулила его супруге ничего хорошего. Генрих выжил, но падение фатально сказалось на его здоровье и психическом состоянии.

В довершение всего у Анны постепенно возникло противостояние с советником Генриха, Томасом Кромвелем, хотя раньше они были в одной лодке. Анна, решив, что она сильна и ей все дозволено, высказывалась против Кромвеля и даже однажды заказала проповедь про хорошую царицу и дурного советника, которая была прочитана во время торжественного публичного богослужения. Кромвель понял, что его дело труба, если не принять мер, и начал по возможности копать под королеву.

Прямо в день похорон Екатерины у ее преемницы случился очередной выкидыш, причем поговаривали, что мертворожденное дитя оказалось мальчиком. Теперь всем было понятно, что недолго Анне сидеть на троне. Но оказалось, что и жить ей осталось недолго. Любящему супругу теперь позарез требовалось избавиться от Анны, чтобы успеть осуществить проект «Законный наследник» с другой женщиной. Как избавиться? Развод? Это само собой, но куда ее девать физически? Монастыри обречены. Сослать в глушь, в Саратов? Опасно: мало ли что там замутит эта политически активная барышня. Сиди и бойся, как бы тебе по наущению бывшей жены нож между лопаток не воткнули. Нет, проблему надо решать радикально.

Мне странно слышать и читать риторические вопросы, как король мог отправить на смерть женщину, которую он когда-то любил. Даже если в наши дни посмотреть на иные пары в процессе развода или после него, становится ясно, что дай им волю, они бы друг другу бошки начисто поотрубали. А не делают этого просто потому, что не могут. А Генрих мог. Так что дальнейшие события случились прежде всего по воле Генриха, хотя и Кромвель носом землю рыл, стараясь освободить своего повелителя (а заодно и себя) от неудобной королевы.

Генрих заявил, что его брак недействителен, потому что жена опутала его с помощью колдовства. И началось. Арестовали и пытали музыканта Марка Смитона, который в покоях королевы часто бренчал на лютне. Музыкант, не выдержав пыток, заявил о том, о чем его и просили заявить: о любовной связи с королевой. Следом арестовали еще пятерых молодых людей, в том числе брата Анны Джорджа и ее же давнего поклонника поэта Томаса Уайетта. Этих пятерых пытать было не комильфо ввиду их благородного происхождения, поэтому они все дружно и с возмущением отрицали свою вину и вину Анны. В итоге соскочить удалось только поэту (вот она, великая сила искусства), остальных же признали виновными в шашнях с супругой короля. В том числе ее родного брата. Говорят, против Джорджа свидетельствовала его собственная жена, с которой у него были очень плохие отношения.

Анну арестовали и доставили в Тауэр. Предстоял суд. От предъявленных обвинений офигели все – и сторонники Анны, и ее противники. Там и колдовство упоминалось, и измены чуть ли не с каждым встреченным на пути мужчиной, включая брата, и злоумышление убить короля в составе группы лиц по предварительному сговору. Доказательства, которые собрало следствие, были уровня «они были между собой знакомы и иногда разговаривали». Видя такое безобразие, Анну начали жалеть даже ее враги. Тем более в суде она защищалась очень достойно, в пух и прах разбивая нелепые доводы обвинения. Но ее это все равно не спасло, потому что исход суда был предопределен заранее, и попробовал бы кто из пэров Англии раздражать короля своими сомнениями. Вот только Генри Перси, будучи в составе судейского жюри, догадался в обморок грохнуться, чтобы не участвовать в вынесении смертного приговора своей бывшей возлюбленной. А вот ее дядя, герцог Норфолк, никуда грохаться не стал, а, наоборот, громогласно жалел несчастного, обманутого короля и решительно осуждал свою подлую и коварную племянницу.