Записки из арабской тюрьмы

По большому счету народу сидит с избытком, а из 90 человек пообщаться-то и не с кем. Все как на подбор тупы и ограниченны, лишь расхваливают, как у них в Тунисе хорошо да как тут распрекрасно, ну прям пуп земли, а не государство с населением меньшим, чем Москва, и по площади вполовину нашей Амурской области. Однако попадались и довольно оригинальные экземпляры. К одним из них принадлежал некто Кемара.

Кемара, уроженец Камеруна, среднего роста мускулистый широкоплечий негр с толстыми мясистыми губами и удивительно приплюснутым носом. Он со товарищи изобрел оригинальную машинку. Насколько я понял из его слов, они изготовили деревянную коробочку размером 30 на 30 см и высотой 20 см, густо покрыли ее национальным камерунским орнаментом и непонятными символами, настолько непонятными, что и сами авторы «волшебной» машинки не могли объяснить их значение. А не понимали оттого, что сами от «балды» нанесли те знаки, какие только пришли в их кучерявые черные головы, так сказать, для солидности.

Тайну механизма он не раскрыл, но суть озвучил: вставляешь в чудо-машинку с одной стороны в дырочку доллар, крутишь ручку, говоришь специальное камерунское заклинание, и с обратной стороны уже сто долларов выходит. Вставляешь доллар, крутишь ручку, говоришь заклинание и получай сто долларов. Все очень просто!

Бригада Кемары, изготовив с десяток чудо-машинок, отправилась в турне для их реализации. Сначала посетили Алжир, где впарили доверчивым гражданам, желающим быстро обогатиться, свое ноу-хау по 10 тысяч долларов за экземпляр, после перебрались в Тунис. Языковой барьер для предприимчивых камерунцев не был проблемой, все хорошо знали французский, и свой вояж совершали исключительно по франкоговорящим странам.

Но как только Кемара получал деньги и исчезал из поля зрения доверчивых покупателей, машинка ломалась и переставала работать. Обманутые граждане бросались вслед за мошенниками, тех уже и след простыл.

В Тунисе Кемара успел продать только три замечательных аппарата по размножению денег, при реализации четвертого был схвачен вместе с двумя подельниками и препровожден в тюрьму. Сколько он на самом деле успел продать и какова истинная численность его группировки, не сообщал.

Вообще Кемара был парень веселый, не унывал, видно, что о подобных местах знает не понаслышке, но вот общение с ним было затруднено. Он не знал арабского, а я не знал французского, приходилось общаться через третье лицо, которое знало французский.

Кемара был очень осторожен, лишнего не болтал, говорил только то, что было известно следствию. Но и той информации мне хватило, чтобы сделать вывод, что лохов везде хватает. Не знаю, как люди отдавали такие деньжищи за «волшебную» камерунскую машинку. У того же Кемары на лице написано, что он первостатейный жулик.

Я поначалу удивлялся, что Кемара говорил на любые темы, кроме своего бизнеса, лишь после узнал, что в каждой камере есть внештатные агенты администрации, помогающие следственным органам. Вычислить их практически невозможно, так как они хорошо законспирированы. Их функция собирать информацию и доносить потом в следственный отдел.

В тюрьме есть такие «моршеды», ходят они по гражданке, в пиджаках и галстуках, имеют внутри тюрьмы свой кабинет и занимаются бумажной работой. Как обозвать их по-русски — не знаю. У них свой начальник — Самир, щеголеватый араб в дорогом костюме, всегда одет комильфо, и каждый день новая рубашка и галстук.

До конца функция моршедов мне не ясна, по-видимому, это следователи, которые ведут внутритюремные дела и оказывают помощь следователям городской прокуратуры. Знаю лишь, что большинство всех тюремных стукачей работают на них. Лично я ходил к ним брать конверты и марки и требовал ускорить свое дело.

Когда освоил сносно язык, я заметил, что со мной стали чаще разговаривать о смерти Наташи, порой даже незнакомые люди. Они подходили и после традиционного приветствия интересовались, правда ли, что я убил свою подружку? И некоторые сокамерники тоже подсаживались и интересовались, мол, скажи, как было на самом деле, мы ж тут все друзья! Друзьям надо правду говорить, ведь убил, да?

— Да идите вы все к шайтану! Не убивал никого! — кипятился я.

— Да не нервничай так, тут все свои, все сахби, мы же никому никогда не расскажем! — подначивали меня подозрительные типы.

Но так как душа была чиста, крови на мне нет, то никакие ухищрения не могли вытянуть то, что они хотели услышать.

Потом уже Титти меня просвятил, что по местным законам, если я в присутствии трех свидетелей сознаюсь в преступлении, а они дадут показания, этого вполне хватает, чтоб осудить человека. Ну, а тех, кто дал такие показания, как правило, ожидает амнистия, и если срок небольшой, то в ближайшее время сексот оказывается на свободе.

На суде даже фамилии стукачей не озвучат, один лишь судья в деле прочитает их фамилии, и этого будет достаточно. Сексотов не сдают, их берегут, и если им угрожает какая опасность, то либо переводят в другие камеры или тюрьмы, либо даже амнистируют.