Записки из чемодана<br />Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти

А потом после пленума, когда ему на партсобрании в КГБ задали вопрос: «Почему он не пошел со всеми членами ЦК?», так ничего не мог ответить и сразу побежал к Хрущеву, там разрыдался, и мне Хрущев позвонил и говорит: «Вы его не обижайте, я знаю, он честный человек. Ну а что не был там, то за это не надо преследовать». Я ответил, что его спросил партактив, а не я, и он не мог ничего ответить.

Странно, почему Хрущев таких беспринципных людей берет под защиту.

22-29 июня состоялся пленум ЦК. На пленуме Лунев ходил как побитая собака. Видно, не знал и не рассчитал, на кого ориентироваться, а партийной принципиальности не хватило.

На пленуме очень хорошо все было рассказано, и когда Хрущев сказал, что они Серова хотели тоже снять, тогда в зале раздался ропот возмущения. А затем Хрущев добавил, что Серов по-партийному поступает и вел себя в эти дни как настоящий коммунист. В зале члены пленума ЦК зааплодировали, а в перерыве ходили и мне руку жали и говорили: «Молодец, Иван!»

Ну, плохо, что я расхвастался. Так было, из песни слов не выкинешь.[624]

Мнимый больной

В ЦК КПСС, особенно в такие дни, мы часто по партийному и по-товарищески беседовали с заведующим общим отделом ЦК (вместо Поскребышева) В. Н. Малиным. Это умный, эрудированный коммунист, был секретарем ЦК Белоруссии, во время войны был в штабе партизанского движения. Прямой, честный человек, и мы сошлись с ним.

Ну, ему, как положено, быть несколько дипломатом с членами Президиума, а со мной был открыт, и я отвечал тем же. Секретов у нас было много государственных, которые я доносил в ЦК, и он их знал.

В дни, предшествующие пленуму, и во время пленума мы не могли видеться. Я имею в виду, поговорить по душам, а только перезванивались. После пленума мы с ним встретились и обменялись мнениями, которые у нас по всем вопросам сошлись.

Оба мы были настроены так, чтобы в партии в Президиуме была бы дружная работа, так как дел много, больших и маленьких, а недостатков еще больше, только работай.

Рассматривая поведение членов Президиума и секретаря ЦК в эти дни, мы с Владимиром Никифоровичем особенно возмущались поведением Брежнева и Кириченко, которые перетрусили, что их благосостояние может нарушиться, и не знали, куда метнуться.

Как я уже говорил, Брежнев вечером до пленума в кабинете у Аристова лег на диван (после разговора с Жуковым) и заохал, что сердце болит, и начал при всех глотать лекарства. На следующий день, не зная, на какую сторону метнуться, к Хрущеву или к Молотову, «заболел микроинфарктом» и в ЦК не пришел.

Через два дня, когда обстановка сложилась в пользу Хрущева, он на пленуме ЦК выступил с крикливой речью и горячей поддержкой линии Хрущева. Так «горячо» выступал, что Катя Фурцева, сидела недалеко от меня, закричала: «Леонид, не волнуйся, ведь у тебя инфаркт». Ну, я-то знал, что у него перетрус, а не микроинфаркт. Поэтому он «выступал с разгромною речью». После пленума он уже больше не вспоминал, что у него инфаркт[625].

В период этих событий он мне надоел звонками не только на работу, а и домой днем и ночью с вопросом: «Ваня, как дела, что нового?» Я потом уже стал отвечать: «Лежи, если больной, и слушайся врачей». Малин меня дополнил еще рядом примеров, как Брежнев выслуживался перед Хрущевым и везде пытался скомпрометировать Козлова Фрола Романовича и Аристова Аверкия Борисовича, а также Игнатова Н. Г. Я спросил у Малина: «Ну как же можно себя так вести, таким образом, беспринципно, секретарю ЦК?»

На это Владимир Никифорович спокойно ответил: «Это хамелеон, как нужно, так и перекрасится, а если ему выгодно, то и пойдет на любую авантюру».

К слову сказать, в последующем мы Брежнева в разговоре с Владимиром Никифоровичем Малиным иначе и не называли, как хамелеон, а впоследствии «X», когда он уже начал вылезать вторым по счету, когда Кириченко затем выжили из ЦК в Ростов и потом на пенсию.

Я в течение всего времени присматривался к Брежневу и убедился, что название «X» абсолютно точное. Что касается Кириченко, то это исключительно лгун и провокатор, готовый на любую гадость. Но все это настолько неумно делает, что в любом деле его уши торчат.

И вот таких людей и подобрал Хрущев в аппарат ЦК своими помощниками…

Мы долго с В. Н. Малиным смеялись над Катей Фурцевой, которая на пленуме ЦК, не угадав намерение Хрущева стать премьер-министром, на вопрос Хрущева к членам пленума: «Вот теперь нам надо подобрать председателя Совета Министров СССР». Катя крикнула с места: «Так у нас готовый председатель Совета Министров — Георгий Жуков»[626]…

Я потом говорил с Г. К. Жуковым в перерыве пленума. Он говорит: «Зачем мне это нужно, в 60 лет взять на себя такую нагрузку Председателя Совета Министров. Президентом я еще мог согласиться».

Потом мы с Георгием Константиновичем не раз вспоминали растерянность некоторых членов Президиума в эти дни и двуличность многих членов ЦК, которые ни «да», ни «нет» не говорят.