Записки из чемодана<br />Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти

Вообще говоря, «антипартийщики», как их сейчас именуют, вели себя более достойно. Я имею в виду Молотова, Маленкова, Первухина и Кагановича. Я лет 15 наблюдал за ними во время встреч при решении ряда вопросов и так далее. И никто не видел их развязного, безответственного поведения, как на работе, так и <на> приемах.

Сейчас же, видимо, у этих деятелей от радости, что так их выдвинули, у них дыхание сперло. Кириченко стал невыносим, Брежнев задыхается и глотает слюну, когда ему приходится разговаривать с Хрущевым. Суслов этот елейным голосом не только поддакивает правильность слов дорогого Никиты Сергеевича, но и сам пытается разговаривать и углублять мысли Хрущева.

Молодые товарищи, введенные в состав Президиума ЦК, смотрят на это и тоже начинают так же себя вести. Я уже наблюдаю какое-то глупое соревнование, кто из них лучше выслужится. Более солидно и сдержанно ведут себя Беляев, Игнатов, Аристов и <Козлов>, но они тоже видят вокруг себя такую обстановку и вряд ли долго продержатся на таких позициях[630].

В общем, поживем, увидим. Я там выше писал, что ссоры с антипартийщиками были по ряду государственных вопросов и то, что я видел и наблюдаю сейчас, действительно, надо было подумать и проверить на опыте, перед тем как сплеча решать такие большие вопросы.

Например, я не могу никак согласиться с мнением Хрущева в отношении Китая: «Чем у них лучше, тем у нас хуже». Это же глупо. Коммунистическая страна Китай, с населением в 750 миллионов человек, граничит с нами, и с ней ссориться. Как же это будут смаковать капиталисты: две социалистические страны, и ссорятся.

А ведь дело-то к этому идет. Как же члены Президиума не высказывают своего мнения, что нельзя так делать, тем более что мы туда вкладываем громадные средства, отказывая себе.

Или вопрос оказания помощи африканским странам и азиатским. Надо помочь в меру своих возможностей, но не за счет своего желудка и жизненного уровня. Мы строим заводы в Греции, в Китае, лечебницы в Эфиопии, а другим африканским странам институты, в Азии, в Египте Асуанскую плотину, но я не уверен, что эти наши подарки долго будут помнить азиаты и африканцы.

Мне думается, что если бы мы у себя построили больше больниц, то не лежали бы наши советские больные в коридорах, порой плохо отапливаемых, или, если бы у нас построить побольше школ, то не пришлось бы школьникам учиться в две-три смены, а малолетке в 7–8 лет приходить из школы в семь вечера.

В общем, я разгорячился. Видно, уже стар стал, и кроме того, видно, не действуют мои слова, которые я высказывал Игнатову по-товарищески, который на это мне всегда говорит: «Иван, ты сам скажи Никите». Также говорит и Фрол Козлов, когда ему начинаешь это говорить.

«Я тебя породил, я тебя и убью!»

Через несколько дней мы с Верой Ивановной поехали в отпуск в Сочи. Август, сентябрь 1957 года — это два месяца, когда большинство начальства собираются в Сочи. На сей раз там были Хрущев, Аристов, Кириченко, Ворошилов, Жуков, затем подъехал Брежнев.

Не прошло и трех дней, как Хрущев поручил позвонить всем членам ЦК, которые отдыхают в Крыму, и пригласить их в воскресение в Александровский дворец на прием, который устраивают члены Президиума, находящиеся в Крыму.

За полтора месяца такие приемы устраивали 3–4 раза, кроме тех, которые были в самодеятельном порядке, как день рождения того или иного товарища (и имею в виду члена Президиума) или, скажем, товарища Аристова, <который> как заклятый астраханский рыбак наловил рыбы и приглашает на рыбий пирог и так далее.

В общем, таких приемов было не менее двух-трех в неделю. Мы пытались на некоторых отсутствовать, но оказалось, что это невозможно, так как возникали вопросы, которые должен был решать я, или же требовалось по ряду вопросов мое мнение.

В общем, я должен сказать, что все приемы оканчивались обильными выпивками, много болтали и причем бесконтрольно, а поэтому и ссорились или же оставляли друг на друга злобу.

Мне не раз приходилось выслушивать Брежнева, который пытался наговаривать на Аристова всяких гадостей, видимо, в расчете на то, что я эти интриги и болтовню передам Хрущеву, но я этим не занимался, да к тому же не придавал серьезного внимания таким интригам. Я это пишу со всей ответственностью и готов любое слово подтвердить фактами.

Мне казалось, что товарищи, которым поручено столь ответственное дело, как руководство партией и страной, должны все внимание уделить делу, а дел у нас в стране по горло, а они занимаются интригами, подслушиванием друг друга. Стыд. Позор.

Особенно этим отличались Кириченко и Брежнев, которые старались друг перед другом, причем, если Брежнев хитрый, то Кириченко дубина, ни ума, ни совести.