Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства, 1914–1920 гг. Книга 1.

Один небольшой инцидент, который мог, однако, для меня плохо кончиться, раскрыл мне глаза на истинный характер той службы, для которой я был привлечён. Дело заключалось в ноте греческого правительства по поводу захвата одного греческого парохода русскими властями в Чёрном море. Пароход был захвачен в силу его принадлежности в момент объявления войны германским подданным, продавшим его уже после начала войны в греческие руки. Были все основания предполагать, что сделка была фиктивной, и потому, попав в один из наших портов на Чёрном море, пароход был задержан. Обсудив с Нольде эту ноту, составленную, надо отметить, в довольно резких выражениях, мы пришли к убеждению в необходимости ответить на неё корректно, но вполне твёрдо с предоставлением решения дела севастопольскому призовому суду (греческое правительство требовало немедленного освобождения парохода). Я составил ноту и отдал распоряжение её отправить. На другой день Нольде спросил меня, составлена ли нота. Я ответил: составлена и уже отправлена. (Надо сказать, что в дипломатической практике есть два сорта нот: в форме письма министра иностранных дел к соответственному иностранному представителю за подписью министра или в форме так наз. словесных (вербальных) нот, отправляемых от имени министерства иностранных дел и не подписываемых министром. Нота, отправленная мною, была написана в форме вербальной ноты, то есть не требовала подписи министра.) Нольде страшно заволновался — как отправлена, её же надо показать министру! Я ему сказал, что это вербальная нота и подписи не требует. «Это безразлично, ведь и объявление войны можно сделать в вербальной ноте, и вербальные ноты требуют одобрения министра», — ответил Нольде и попросил черновик ноты. Прочтя его, он несколько успокоился, ничего предосудительного в ней не найдя, попросил сделать чистовой экземпляр и, улыбнувшись, сказал: «Я вас не выдам и получу согласие Сазонова задним числом, но впредь прошу вас этого не делать». Так оно и было сделано. Сазонов прочёл и согласился с отправленной уже нотой, и дело этим кончилось. Но я увидел, какая огромная доля доверия к самым младшим служащим МИД по существу самого дела неизбежна на дипломатической службе и как молодой чиновник, только что поступивший в министерство, может иметь влияние на международные отношения при обстоятельствах, подобных только что отмеченным. Конечно, не будь у меня таких прекрасных отношений с Нольде, этот инцидент мог бы иметь для меня неблагоприятные последствия.

Наконец, это было уже 12 сентября, вышел циркуляр, в котором содержалось моё определение на службу. На другой день, одев сюртук, как это требовал обычай, я представлялся всем высшим чинам министерства, за исключением Сазонова, который по случаю войны отменил всякие представления. В связи с этим я должен остановиться на делении нашего министерства и характеристике главных действующих лиц.

Структура МИД. Главные действующие лица

МИД к моменту моего поступления туда совершил с установлением новых штатов министерств, принятых законодательными учреждениями за несколько недель до войны, полную реформу в отношении разделения центральных установлений ведомства на отделы и встретил, таким образом, войну во всеоружии. Это разделение заключалось в следующем. Министерство делилось прежде всего на 4 политических отдела. I Политический отдел был в то же время и канцелярией министра. Во главе этого отдела (и, значит, канцелярии министра) стоял барон Маврикий Фабианович Шиллинг, и в его компетенцию входили вся Европа и Североамериканские Соединённые Штаты. II Политический отдел, во главе которого был князь Григорий Николаевич Трубецкой, только что назначенный тогда посланником в Сербию, ведал Ближним Востоком, то есть Балканами. III Политический отдел, начальником которого был Вильгельм (с 1 января 1915 г. он стал Василием) Оскарович фон Клемм, ведал Средней Азией (Персия, Афганистан, Бухара, Хива). Наконец, IV Политический отдел, занимавшийся Дальним Востоком, имел во главе Григория Александровича Козакова. II, III и IV Политические отделы выделились из знаменитого Азиатского департамента и в знак прежней своей объединённости имели общую столовую и так наз. «чайное общество», куда принимались по баллотировке. В своём устройстве они также имели общую черту — объединение в одном отделе и дипломатической, и консульской части, что вызывалось особенностями службы на Востоке. Что же касается I Политического отдела и канцелярии министра, то они ведали исключительно дипломатическими сношениями с Европой и Северной Америкой и, кроме того, придворно-церемониальной частью, приёмами иностранных послов при царском дворе, а также дипломатической перепиской дома Романовых с другими монархами и, наконец, сношениями министерства иностранных дел с государем. Ввиду этих особенностей отдела служба там считалась почётной, но компетенция его явно превышала наличные силы, и во всех сложных случаях неизбежно требовались ассистенты из других отделов.