Записки из Поднебесной

Английского языка здесь никто не знал даже в информационном бюро на вокзале, но, поупражнявшись с полчаса в языке жестов и выразительном мычании, мы все-таки добились от девушки, сидевшей там, каких-то результатов. Нам нужен был адрес отеля, расположенного не слишком далеко от центра, и вместе с тем не очень дорогого. Один из них, по ее словам, находился поблизости, адо Запретного города от него было просто рукой подать. Мы поблагодарили ее ("сесе", это звучит по-китайски) и двинулись туда, ориентируясь по карте, которую я еще в Питере извлек из Интернета, и которая была бы всем удобна, если бы давала названия улиц не только латиницей, но и иероглифами. Как выяснилось очень скоро, китайцы вообще не знают никаких букв, они понимают только свои значки. Ни один из опрошенных нами местных жителей не мог прочитать то, что было написано на карте, хотя все эти названия должны быть хорошо известны им всем с детства. Мне приходилось произносить их вслух, и, как ни странно, китайцы меня понимали, несмотря на все трудности, связанные с музыкальным интонированием слогов. Впоследствии я осмелел и стал говорить по-китайски, уже не задумываясь над тем, правильно или нет я выговариваю слова - и, в общем, мне удавалось объясниться. Только одно слово я так и не научился произносить так, чтобы меня понимали. Это был "чай", "ча" по-китайски. В каждой чайхане нам долго приходилось объяснять, что же нам нужно, выпевая при этом слог "ча" на разные лады (кончик этого слова нужно загнуть вверх очень резко и своеобразно, что никак не удавалось нам с Димой) - и все равно дело заканчивалось тем, что надо было доставать китайский разговорник и показывать соответствующий иероглиф. Впрочем, может быть, тут дело было в том, что в Китае, похоже, никто не заказывает один только чай. Его подают бесплатно, в качестве приложения к любому блюду, как сладкому, так и соленому. Вечером того же дня мы очень долго пытались найти заведение, где можно было бы попить чаю, и каждый раз на нас смотрели так, как будто мы требуем чего-то совершенно несусветного. Наконец в одном кафе мы смогли добиться желаемого, преодолев очевидное изумление девушки, принесшей нам меню и явно ожидавшей, что мы закажем по крайней мере лакированную утку по-пекински. Нам подали небольшой чайничек с чаем, желтым и необыкновенно ароматным. Напившись, мы подозвали хозяина этого заведения и попытались с ним расплатиться. Вряд ли я когда-нибудь забуду выражение, появившееся на его лице, когда мы предложили ему деньги. Это была смесь обиды, оскорбленного недоумения и благороднейшего негодования, как будто мы совершенно несправедливо заподозрили его в каком-то ужасно неблаговидном поступке, и сделали это вслух, открыто и беспардонно. "Нет!", - сказал он ("бу син"), сопроводив свои слова выразительным жестом. Мы поблагодарили его и вышли, чувствуя легкую неловкость - и потом долго еще вспоминали этот казус. Впоследствии выяснилось, впрочем, что не все владельцы кафе столь щепетильны. Многие из них оказались совсем не против брать плату за все, за что можно было ее взять. Один ужин в пекинском ресторане, довольно роскошный, оказался в конце концов в три раза дороже, чем это было условлено - потому что соусы и зелень, которыми нас снабжали очень обильно и радушно, как выяснилось, должны оплачиваться отдельно от основного блюда. Но и тогда все уладилось - мы постояли, мило поулыбались (подражая китайцам, которые если чего-нибудь и боятся, так это потерять лицо), и в конечном счете объяснили приятным девушкам, которые требовали с нас деньги, что это мы только выглядим, как американцы, а в действительности у нас в стране с деньгами самое бедственное положение.