Записки из страны Нигде

Раздерганный, не цельный, в чем-то даже не полноценный герой отлично знает о себе, что он не идеален. Он хорошо себя изучил. Для него провал на экзамене – не катастрофа. Если ему нанесли удар, например, оклеветали перед родителями, убили возлюбленную, - у него всегда остается что-то еще, какой-то еще фрагмент личности, этим ударом не затронутый. Понятно, что по цельной личности лупить удобнее: убили любовницу – и готово, «цельнокройный» герой треснул и закончился, превратился в злодея или вообще умер. Личность неполноценная живуча. Она более склонна к самоанализу. Она хорошо себя сознает. Своим знанием щедро делится с читателем. Герой не обязан быть хорошим весь, с головы до ног.

В условиях, когда в литературе господствовал соцреализм и конфликты сводились к борьбе между хорошим и очень хорошим, имелось даже своего рода указание: делать положительных героев чуть-чуть менее положительными. Придавать им хоть какой-то недостаток. В восьмидесятые этим «хоть каким-то недостатком» зачастую становилась привычка персонажа курить «Беломор». На большее фантазии писателей эпохи застоя уже не хватало. «В Багдаде» все было слишком уж спокойно…

Но на самом деле совет здравый. У героев должны быть недостатки. И это не обязательно «Беломор». Например, любимый многими барышнями Юджин из «Нашего общего друга» (Диккенс) – эгоист и эпатажник… Причем его женитьба на Лиззи, девушке из простонародья, вовсе не избавляет его от этих черт характера, если вдуматься. Но, оказывается, при наличии ума, самоанализа, понимания себя и умения сдерживать свои негативные порывы, человек вполне может быть достаточно хорошим для счастья.

То есть для счастья не обязательно быть цельным и сияющим, как принцы детских сказок.

Подытоживая, могу сказать: мне интересны герои, которых интересует та же глобальная тема, что и меня, - тема свободы. Мне интересны личности масштабные, не разменивающиеся на мелочи. Такая личность легко прощает, легко дает страждущему «дражайший пятак» и, в общем, не издевается над людьми. Как говорил вампир Ангел, «я ел людей, но не унижал их». (Как-то так он выразился.) Мне интересно смотреть, как герой раскрывается и как он при этом меняется. Мне интересны люди, способные не ломаться. Мне интересно видеть, как человек создает себя и окружающих счастливыми, пользуясь тем ограниченным ресурсом, который у него имеется (заменяет рассудительностью природную доброту, которой у него нет, например).

Позволяют ли технологии «совместного пошива» все это создать?

Нет, не позволяют. Технологии начинают не с того: кем работает герой, какого цвета его кожа, кто его друзья, каких женщин он предпочитает. Все это важно, но не о том. Настоящее начало связи героя и автора, как и в любовных отношениях, - в искре. Искра непредсказуема, неуправляема. «Пикап» здесь не работает, это другой мир. Вот как порох взрывается далеко не во всех измерениях в мире Эмбера.

Я еще раз хочу подчеркнуть: владеть технологией необходимо, и владеть ею следует хорошо - но только для того, чтобы иметь возможность выразить в тексте свою собственную мысль, любую мысль - и так, как это присуще только тебе. Здесь никто тебе не помощник. Здесь ты абсолютно свободен. То есть одинок – и мне хочется сказать, «яростен». Лед и пламя, короче. И никого, кто бы помог.

Это немного страшно, очень весело и здорово захватывает. Поэтому, собственно, мы этим и занимаемся.

Возраст и пол

02:00 / 12.06.2016

Когда-то очень давно, когда мне было лет тринадцать, я написала «захватывающую» повесть о гордой девушке лет шестнадцати (после восемнадцати, по моему мнению, жизнь заканчивалась), которая бежала из дома на гордом диком мустанге, скакала по необитаемому острову, стала индианкой и потом на пиратском корабле спасла от гибели сто рабов-негров, с которыми основала республику на другом необитаемом острове. Повесть занимала тетрадь в двадцать четыре листа, и я ею очень гордилась. Мама прочитала, вздохнула и сказала: мол, писать можно только о том, что ты хорошо знаешь. Я возмутилась: мне ли не знать жизнь пиратов? Вон, сколько книжек прочитала! Но мама уточнила, что надо писать на основании личного опыта.

Это было ужасно. Начало конца. Катастрофа навеки. Мой личный опыт ограничивался школой. Я даже конфликта не могла для своих героев подобрать, чтобы было по-взрослому. В окружающем мире конфликты, даже у взрослых, были микроскопическими. Какие там дуэли, какая Варфоломеевская ночь, какие испанцы против англичан?..

Великолепные, виртуозные актерские работы в фильмах, вроде «Осеннего марафона» или «Полетов во сне и наяву», предлагали рассматривать в идеальную лупу крошечные человеческие души. Страдающие, по-своему красивые, по-чеховски слабые, - но совершенно мне не интересные. Эти люди жили в мире мелочей.