Записки из страны Нигде

Более того, мне представляется, что если человека, который позиционирует себя как «пришельца из другого времени», перенести в то самое «другое время», для него якобы родное, - то он там потеряется окончательно.

И в дореволюционной России ругались дурными словами и пили до посинения, и там, в «России, которую мы потеряли», помимо березок и народа-богоносца, было немало «свинцовых мерзостей бытия». И там светлые, чистые люди казались «не от мира сего».

Нам не вырваться из своего времени. По-моему, следует принять этот более чем очевидный факт.

В худлите данный факт довольно ярко проявляется в книгах о прошлом. Почему-то никто не возражает, когда о Вальтере Скотте пишут в учебниках: мол, он был первым (новатором в этом отношении), кто начал писать об исторических событиях так, словно говорил о своих современниках, да еще и со злободневным подтекстом. Не уверена сейчас, что именно Вальтер Скотт положил начало этой тенденции. Но мы в наши четырнадцать не полюбили бы Айвенго так сильно, если бы не ощущали в нем фигуру прежде всего романтическую. Романтизм (как стиль) наиболее отвечает душевным потребностям юного читателя. Это же касается и пиратов, и индейцев, и Робин Гуда. Робин Гуд Гершензона – революционер и стихийный коммунист-романтик, Спартак Джованьоли – карбонарий и по стилю своих отношений к людям и миру близок не другим персонажам «античных романов», а, скорее, к героям «Овода».

А вот для Блока средневековый рыцарь – персонаж символистский. Для советского же писателя исторических романов средневековый персонаж получит, помимо психологической, классовую оценку.

Но это все о писателях и героях более-менее отдаленного прошлого.

Современные же подчас пытаются создавать как бы старинные книги, т.е. тексты, написанные как будто бы в прошлом веке. Это даже не стилизации, а своеобразные попытки стилистического путешествия во времени. Причем главным критерием при оценке «старинности» подобного текста является не умение автора действительно переместить свое сознание в иную эпоху и начать мыслить ее критериями, - а простая декларация. Надо на обложке написать: «Эта книга как будто написана в девятнадцатом веке». И все. Дальше можно смело лепить горбатого до стены и делать то, что было проделано в фильме «Адмирал», где у Колчака такая же осанка, такие же повадки и такая же плохая дикция, как и у расстрелявшего его комиссара, сына нищего пьяницы-сапожника.

Признали бы уже, что невозможно переместиться в другую эпоху и говорить ее голосом. Одной декларации мало. И даже изучение матчасти не дает полного эффекта. И даже воображать себя кем-то из другого времени – не поможет.

У каждой эпохи есть свой ритм, свой бит, если угодно. Он должен звучать внутри человека (автора). Есть нужный бит, пойман ритм эпохи – можно попытаться имитировать стиль чужого времени, только нужно очень хорошо отдавать себе отчет, зачем это делается, какая художественная задача решается. Еще такой момент: скажем, бит двадцатых годов прошлого века поймать еще более-менее реально, а бит времен Спартака – черт его знает, каким он был. Отчасти можно судить по надписям на стенах домов Геркуланума и Помпеи (то есть по маргиналиям). Кстати, с моей точки зрения, именно по этому пути пошли создатели сериала «Рим» - и путь сей был весьма правильным, а сериал именно поэтому стал таким удачным. Но и это лишь приближение к эпохе, а не полное ее воссоздание. Все-таки думать как те люди мы не в состоянии. Что они думали – можно еще как-то представить себе по сохранившимся произведениям. Как они думали – вот тут проблема. А есть еще эмоции и просто восприятие действительности, вплоть до неразличения голубого и зеленого цветов. Для меня было удивительным узнать, что в средние века музыка звучала значительно тише – другое устройство слуха.

Есть и еще одна вещь, которую нельзя сбрасывать со счетов, - это современные требования. Книгу не напечатают, если там будет что-нибудь неправильное с точки зрения политкорректности. Недавно узнала, например, о том, что рассказ юного таланта (ученицы третьего класса) про своего котенка берут на конкурс лучших рассказов при одном условии: надо черного котенка заменить на белого. Потому что черное – это плохое, а белое – это пушистое. Девочка молодец - категорически отказалась. Первое столкновение автора с реальностью книгоиздания.