Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

Я пробовал досидеть до конца бинго, но не сумел. Когда разразился скандал из-за пятой премии, упаковки ливерной колбасы ценой в 90 центов, я сказал, что у меня мигрень, и ушел к себе в комнату. Полезная вещь мигрень, всегда убедительна в качестве извинения. Когда я только прибыл сюда и меня еще никто не знал, я сочинил себе головную боль и с того дня много раз ею пользовался. Для этого достаточно немного закатить глаза и потереть лоб. Кто-нибудь всегда спросит, не страдаю ли я мигренями. На это я отвечаю, что “мне нужно прилечь”. И головную боль как рукой снимет.

Я только что вышел из центра медитации. Я заглядываю туда по воскресеньям, когда происходит экуменическая служба.

В одно воскресенье службу ведет пастор, в другое – католический священник. Они оба не бросаются в глаза, потому что почти так же стары, как прихожане. Пастор остроумен. Он принимает Бога с крупицей иронии. Патер – человек старого закала и проповедует ад и вечное проклятье. Большой разницы между ними нет, ведь их вообще трудно понять.

Но имея в перспективе смерть, некоторые обитатели дома все еще упрямо цепляются за веру.

После службы подают хлеб с коринкой и кофе из кофейника.

Вчера был страшный шум по поводу повышения личного вклада в дом опеки. О повышении сообщалось в газетах. “Доплата с учетом уровня имущественных доходов” повышается до восьми процентов от ключевой ставки. А было четыре. Все сказали, что это стыд и срам. Когда Граме спросил, кто внес бы такой вклад, руку подняла только госпожа Брегман. Она думала, речь идет о взносе в объединение жильцов.

У нас тут в основном народ бедный, живет на пенсию и инфляционную доплату.

Забавно, что даже партия пожилых “50 плюс” во Второй палате согласилась с повышением личного вклада. Хенк Крол объяснил почему: “Мы тогда сидели в палате и видели, что все голосовали за, даже социалисты. И элементарно накосячили, заодно со всеми”.

Я зачитал вслух эту цитату из газеты. Кое-кто посчитал, что другие партии должны были предостеречь Хенка.

понедельник 28 января

Утром за кофе я поздравил господина Хоогдалена с его великолепным скутмобилем. Он позволил мне внимательно все осмотреть. Не смог продемонстрировать только подушку безопасности.

Он хочет основать клуб скутмобилистов “Антилопы”. Признался, что название где-то позаимствовал. Я поведал ему, что вообще-то собираюсь приобрести “канту-кабрио”, но должен еще раз все тщательно взвесить. А он со своей стороны пусть подумает, не принимать ли в клуб и владельцев “кант”.

Поначалу я хотел от него отделаться, но потом проникся его энтузиазмом. Пожалуй, это и впрямь очень забавная идея: организовать пробег колясочников. Представьте себе длинный ряд скутмобилей, который медленно движется по бесконечной дороге среди полей. Время от времени какой-нибудь старикан сваливается в кювет.

Два года назад в Генемёйдене попала в аварию какая-то “канта”. (Я храню примечательные газетные вырезки.) Пассажиры погибли.

А самое любопытное, что ему было девяносто шесть, а ей девяносто семь лет! Прямое столкновение с другим автомобилем. Быть может, потому, что доктор не пожелал дать им пилюлю для эвтаназии, кто знает. Пережить две мировые войны и найти свое Ватерлоо в перегревшейся железяке под Генемёйденом. Им вместе было 193 года. Недурно. В газете не уточнялось, были ли они супружеской парой. Возможно, она (как в случае с Тедом Кеннеди в Чаппакуидике) была его любовницей. Пожалуй, это слишком прекрасно, чтобы быть правдой.

Что касается газетных вырезок: в пятницу прошло сообщение: 15 тысяч крокодилов вырвались на волю. (Не знаю, можно ли ставить два двоеточия в одном предложении.)

вторник 29 января

Вчера вечером без четверти семь почти все обитатели дома собрались в гостиной перед голубым экраном. “Ох, ах, что скажет Беатрикс в своей юбилейной речи?” Она и впрямь сообщила, что удаляется от дел. Но ее краткая речь вызвала некоторое разочарование. Наивная госпожа Грунтеман все спрашивала, не посетит ли королева теперь какой-нибудь дом престарелых.

В комнате недавно почившей госпожи Ганс срочно проводится уборка, чтобы с первого февраля, в ближайшую пятницу, снова сдать эту площадь внаем. Дело есть дело, деньги есть деньги. Единственной дочери покойницы дано три дня на то, чтобы забрать мамашино барахло и либо выбросить его на помойку, либо сдать в Армию спасения. Не то придется вносить плату за целый месяц.

Она пригласила кого-то по объявлению на “Желтых страницах”. Рекламодатель сообщал, что покупает мебель комплектами по очень выгодной цене. Он приехал, взглянул на обстановку и сразу уехал: “Перевозка обойдется дороже”. Тактичный человек.

Следует признать, что у госпожи Ганс не было ни денег, ни вкуса. Кончилось тем, что дочь взяла на память несколько вещиц, а все остальное бесплатно отдала дворникам. Она умоляла госпожу Стелваген дать ей три дня отсрочки, но не получила ни одного.

– Простите, весьма сожалею, я бы рада вам помочь, но должна придерживаться правил, установленных администрацией, – лицемерно сказала Стелваген.