Записки Хендрика Груна из амстердамской богадельни

– Я слышала, что несколько дней назад вы принимали гостей.

– Действительно. Спокойные, культурные люди. На всякий случай я на следующий день спросила своих соседей, но им мы не помешали. К счастью.

Это было гениально. Я поставил Эфье пять с плюсом. Первый раз в моей жизни. Откуда она вдруг взялась, такая отчаянная, не знаю. Стелваген на миг опешила, а потом любезно распрощалась. Как ни в чем не бывало.

– Этим дело не кончится, Хендрик, – сказала Эфье. – Я чувствую.

Потом мы с ней немного прогулялись по саду. Воздух уже пахнет весной. Среди пластикового хлама и пустых консервных банок цветут подснежники.

Мы чувствовали, что готовы к сражению. По крайней мере, я думаю, что могу сказать это и от ее имени.

четверг 28 февраля

Я купил в нашем магазине брошюру о скутмобилях. Мне необходимо увеличить радиус перемещения, иначе я просто окажусь самым слабым звеном нашего клуба “Старые-но-не-мертвые”.

Граме объявил, что в четверг 11 марта состоится наша первая вылазка. Собираемся у входа в 13.00. Я ломаю голову, что бы придумать такого интересного. Дальше Государственного музея я еще ничего не придумал, а идея его посещения не принесет мне награды за оригинальность. К тому же Государственный музей чаще закрыт, чем открыт.

Только без паники. В моем распоряжении еще шесть недель, чтобы придумать что-нибудь получше.

Эфье дала мне послушать часть двойного диска “100 птичьих голосов”. Под номером 6 – садовая славка (никогда о ней не слыхал и ее не слышал), под номером 5 – королек, под номером 4 – малиновка (я думал, что они просто тюкают), под номером 3 – певчий дрозд, под номером 2 – соловей. Золотую медаль получает черный дрозд, единственная птица, которую я узнаю по голосу. А на диске еще 94 певчие птицы. У каждой свой репертуар.

После десяти птичек Эфье просекла, что мой интерес ослабевает.

– Тебе не нравится? – спросила она из вежливости.

Я покраснел:

– Нравится.

– Позволь тебе не поверить, Хендрик.

– Нет, мне в самом деле нравится, но, честно говоря, птицы интересуют меня только в жареном виде. А в этом виде они уже не чирикают.

К счастью, она рассмеялась.

Может, съездить в Кёкенхоф[8]? Есть большая вероятность, что до этого додумается кто-то еще. Через шесть недель – самое подходящее время.

Март

пятница 1 марта

Господин Кёйпер нашел в библиотеке, в папке с вырезками, газетную заметку и вывесил ее на доске объявлений: “Медики выступают за извлечение почек у живых безнадежных пациентов”.

Госпожа Брандсма немедленно отказалась от предстоящей госпитализации.

– Оставьте в покое мое бренное тело. Я не дам вскрывать себя заживо. В конце концов все мы здесь безнадежные! – вскричала она.

И была в этом смысле совершенно права. По-моему, средняя продолжительность жизни – 89 лет. А потом толкуйте о статистической безнадежности. Изъятие органов у живых пациентов оправдывают тем, что в таких случаях органы более свежие. Не знаю, можно ли рассуждать о нашей свежести. Почкам тоже стукнуло 89. Не знаю, как обстоит дело со сроком годности органов.

В общем, мрачноватая заметка. Не дай бог, произойдет медицинское чудо: против всякого ожидания кто-то выживет после безнадежного сердечного приступа, а из него только что вытащили почки.

Со скутмобилями все не так просто, как можно подумать. Имеется множество моделей и размеров. Например, с большим и маленькими кругом разворота, а это важно знать, если хочешь ездить по своей комнате.

Есть скутмобили большей и меньшей дальности пробега. Как далеко ты собрался?

С тремя или четырьмя колесами. Как быстро ты поворачиваешь?

Еще немаловажный вопрос: насколько ты рисковый? Как резко сможешь затормозить?

И, наконец, самый типичный голландский вопрос: сколько стоит такая вещь?

В ближайшее время я побеседую с господином Хоогдаленом. Он в этом деле дока. И к тому же славный дядька.

суббота 2 марта

Женщина, которая некоторое время назад ложкой прорыла туннель и таким образом бежала из тюрьмы, все еще в розыске. Великолепно, что такие вещи все еще происходят в действительности. А как было бы шикарно, если бы кто-то из жильцов таким же образом удрал из этого дома. Речь идет, конечно, о символическом акте, потому что он или она может просто выйти через парадную дверь. Правда, потом возникнут трудности – большинству жильцов просто некуда идти. Детям они совершенно не нужны.

– Привет, сынок, я пришел к тебе жить.

– Ну, папа, как же ты некстати.

Ничего больше короткой передышки в гостинице на Велюве удравшему старику не светит. А потом, когда кончатся деньги, он уныло побредет обратно в дом престарелых или в Армию спасения.

Между прочим, в Нидерландах значатся “в розыске” тринадцать тысяч человек, которые, собственно говоря, должны сидеть в тюрьме. Впечатляет. Похоже, полиция не умеет хорошо искать.