Записки Клуба Лазаря

— Это точно. Но не все мы хирурги, Оккам. У вас нет на это прав… вы совершаете преступление!

— Не понимаю почему. Эти тела все равно должны были пойти под нож. Ваш или мой — не вижу разницы.

— Вы будете объяснять это полиции. А знаете ли вы, что они ищут серийного убийцу, который вырезает сердца у своих жертв?

— Я видел, как они разыскивали что-то у реки. Обычно тела остаются под водой, но иногда поднимаются на поверхность. В последнее время я понял, что эффективнее всего набивать пустую грудную клетку свинцом.

— Боже, сколько их всего было?

— Пятнадцать, может, двадцать. Я уже сбился со счета. Ваш человек, Уильям, оказывает неоценимую услугу мне и всему человечеству.

Уильям говорил только насчет дюжины.

— Полиция подозревает в этом меня. Они считают, что я убийца!

Оккам поднял голову, на его лице изобразилось удивление.

— Я не знал об этом. Жаль, очень жаль, приношу свои извинения. Но, поскольку вы все еще на свободе, я делаю вывод, что их подозрения не нашли подтверждения.

У меня не было времени пересказывать ему список улик Тарлоу.

— Пока да, но… что бы там ни было, это должно прекратиться.

Оккам, похоже, впервые заметил пистолет и укоризненно приподнял брови.

— Неужели в этом есть необходимость?

Он покачал головой.

Положив оружие на край стола, я обошел его и остановился напротив Оккама.

— Надеюсь, мы одни?

Он кивнул. И я словно завороженный стал наблюдать, как он вернулся к вскрытию и начал извлекать легкие. Он действовал неуклюже, и я едва сдержался, чтобы не поправить его.

— Зачем вы это делаете, Оккам? И что вы имели в виду, когда говорили о неоценимой услуге для всего человечества?

— Зачем создавать искусственное сердце, но не использовать его по назначению? Это же все равно что построить корабль, но так и не спустить на воду. Вы не согласны со мной? Или вы считаете, что все это ерунда?

— Значит, вы думаете, что сможете оживлять мертвых?

— Пока нет. — Его голос дрогнул от сожаления. — Нам еще предстоит устранить некоторые трудности. Сейчас я пытаюсь решить проблему присоединения устройства. Как говорится, практика ведет к совершенству.

— Но сердце было изготовлено всего лишь несколько месяцев назад; что вы делали с телами все это время?

Он оторвал взгляд от своей работы, его руки все еще оставались в груди женщины.

— Были и другие сердца, примитивные прототипы, не то что последний экземпляр. Однако теперь мы близки, очень близки к достижению нашей цели. Во многом благодаря вам, доктор Филиппс.

Я сделал шаг вперед.

— Благодаря мне?

Оккам рассмеялся.

— А почему, вы думаете, Брюнель пригласил вас в Клуб Лазаря? Неужели только для того, чтобы вы вели конспекты встреч? Ему нужны были ваши знания хирурга. Ваша презентация и лекции дали нам новый стимул, подарили свежие идеи для модификации и усовершенствования механизма.

Конечно, я знал, что Брюнеля прежде всего интересовала моя работа, он сам мне об этом говорил, однако Оккам, похоже, держал меня за дурачка. Но теперь я был безоружен и решил проигнорировать издевку в его голосе, даже не пытаясь развеять его заблуждение.

— Рад, что смог вам помочь, — сказал я. В конце концов, это было лишь одно из многочисленных заблуждений, переполнявших мысли этого человека.

Однако его высокомерный тон тут же исчез.

— Не только нам, — заметил он с опасением в голосе. — Боюсь, именно из-за этих усовершенствований Рассел снова заинтересовался устройством. Я просил Брюнеля не читать тот злосчастный доклад.

— Когда меня не было в городе?

— Надеюсь, вы не обиделись, что он не дождался вашего возвращения?

Оккам никогда не производил впечатления особенно тактичного человека, и его вопрос немного удивил меня. «Он переменчив как ветер», — подумал я, качая в ответ головой, хотя на самом деле, конечно, обиделся.

— Видите ли, — продолжил Оккам, — он очень переживал из-за предстоящей поездки. Его здоровье было в плачевном состоянии, и, полагаю, не было никаких гарантий, что он вернется домой. К тому же он давно хотел похвастаться своим достижением и больше не мог ждать. Что до моей работы здесь… Знаете, я, как и Брюнель, присутствовал на некоторых ваших лекциях, но предпочитал сохранять анонимность.

Он снова сосредоточился на трупе, продолжая одновременно говорить и орудовать скальпелем.

— Вы талантливый учитель, доктор Филиппс, но ничто не может сравниться с личным опытом. Этому я научился, работая на верфи. Броди отказался от какого-либо участия в этом деле, и я понял, что, когда наступит время, мне самому придется выполнить операцию.

Удовлетворенно вздохнув, хирург-любитель отошел от стола, держа в открытых ладонях легкие, и положил их в таз поверх сердца, как будто собирался приготовить пирог.