Записки Клуба Лазаря

— Я тоже потерял мать, Оккам, а недавно и отца, поэтому знаю, как это тяжело. — Я изо всех сил старался успокоить его, чтобы мы могли поскорее уйти из этого ужасающего места. Увлечение Оккама наркотиком погружало его в мир безумных иллюзий, но сейчас я с удовольствием дал бы ему опиума для успокоения, если бы он оказался у меня под рукой. От Бэббиджа я узнал, что подобное лечение было прописано Аде, и в результате одурманивающий лауданум полностью поработил ее. Диагноз был предельно ясен: действие наркотика обостряло страдания этого человека из-за смерти матери, и чтобы избавить его от этого страдания, недостаточно было мастерства хирурга. Еще несколько минут назад я собирался сдать его полиции, рассказать обо всем и очистить свое имя, но теперь, в холодном свете смерти и разрушения, ситуация принимала более сложный оборот. Если я отдам это жалкое существо Тарлоу, то никак не поспособствую его спасению. Зато мой поступок положит начало расследованию, в котором окажутся замешаны Брюнель и другие участники этого предприятия. Кроме того, разразится скандал, который поможет скрыться от ответственности настоящим убийцам Уилки. Но был и другой выход.

Оккам вытер глаза рукавом рубахи, снял со стены фонарь и зажег его.

— Оставьте ее мне.

План мгновенно возник в моей голове. Схватив тело мужчины за плечи, я потащил его к двери.

— Что вы делаете? — спросил Оккам. К счастью, он окончательно пришел в себя и смотрел на меня как на сумасшедшего.

— Он нам нужен. Помогите мне. Я потом объясню.

Оккам поставил лампу и помог мне вытащить тело на улицу, где мы бросили его на землю у стены. Он хотел вернуться на мельницу, но я окликнул его:

— Дайте мне вашу одежду. Полный комплект. Можно старую.

Некоторое время спустя Оккам вернулся со свертком в руке. Мы пошли прочь в сторону верфи, волоча за собой труп, Оккам показывал путь. Мельница позади нас вспыхнула — это лампа зажгла разлитый спирт. Через мгновение старое строение уже было охвачено огнем. Клубы дыма поднялись в небо, а оранжевые языки пламени охватили деревянную мельницу, ставшую погребальным костром для Ады Лавлейс и факелом, предупреждавшим о грядущей опасности.

«Таймс», 18 июня 1859 года

Ночью 16 июня в районе Лаймхаус молодая женщина, вероятно, проститутка, подверглась нападению вооруженного бритвой неизвестного. Жертва оказала мужественное сопротивление разъяренному безумцу. Во время борьбы нападавший оступился, упал и разбил голову о ступени.

Инспектор Тарлоу из лондонской полиции сообщил, что, возможно, мертвый маньяк был повинен в восьми убийствах женщин, произошедших в городе за последние полтора года. Бритва, обнаруженная на месте преступления, напоминает оружие, которым были совершены эти нераскрытые зверские преступления, после которых тела убитых сбрасывались в Темзу. Пострадавшая отделалась лишь несколькими порезами — корсет спас ее от тяжелых ранений. Инспектор выразил свое удовлетворение по поводу того, что теперь дело будет закрыто. Он отказался назвать имена женщины и нападавшего. Похоже, личность последнего остается пока загадкой даже для полиции.

Клэр очень помогла мне, особенно когда понадобилось привлечь внимание полиции, хотя это было не самое привычное для нее занятие. Покинув мельницу, я вместе с трупом прятался в высокой траве. Оккам пригнал с верфи крытую телегу и ведро с водой. В это время пожар на мельнице уже привлек всеобщее внимание. Пока мы ехали в город, он даже улыбался, когда рассказывал мне, как сторож поверил, будто он собирается потушить пожар с помощью одного ведра воды. Я видел, что это помогает ему отвлечься от переживаний по поводу происшествия с его матерью. Сидя в повозке, я снял с мертвеца пропитанную спиртом одежду и обмыл тело. Убедившись, что полностью избавился от едкого запаха спирта, я облачил покойника в похоронное одеяние, которое принес Оккам.