Записки Клуба Лазаря

Я надеялся, что той ночью меня не будут посещать сновидения, но вынужден был испытать жестокое разочарование. Я уснул сразу, как только моя голова коснулась подушки, и тут же оказался в хорошо знакомом месте. Я снова петлял по лабиринту и искал моего товарища. Все было как и прежде: котлы, горячий металл и обжигающий легкие воздух. Но я не испытывал разочарования — я попал в привычную для себя обстановку.

Или мне это показалось. Впервые за не знаю сколько времени кое-что изменилось, я попал в новую, неизведанную часть металлического лабиринта. Пройдя через хорошо мне знакомый узкий туннель, я оказался у люка в стене, о существовании которого не знал раньше. Повернул ручку, толкнул дверь, и она раскрылась, пропуская меня на другую сторону.

Я переступил порог и попал в большее просторное помещение, где почувствовал себя намного свободнее. Оглядевшись, увидел квадратную шахту и лестницу над головой. Она уходила далеко ввысь, и я не мог рассмотреть, где она заканчивалась. Железная лестница просто исчезала во мраке наверху, который, подобно облакам, нависал где-то высоко надо мной.

Я не видел смысла возвращаться в тот ужасный узкий коридор, который только что покинул, и понял, что у меня не было другого выхода, как только подняться по лестнице наверх. Металл, как всегда, был теплым на ощупь.

И я начал свое восхождение, поднимаясь ступенька за ступенькой. В какой-то момент я остановился и увидел, как пол шахты превратился в крошечный квадрат, а открытый люк, через который я проник туда, был едва различим. Затем продолжил подниматься навстречу сумраку, где уже не видел своих ладоней, даже когда подносил их к лицу. Дно шахты осталось где-то далеко позади.

Я не думал о том, что могу сорваться с лестницы, даже когда руки и ноги стало ломить от невыносимого напряжения. Я по-прежнему не видел конца своему восхождению, и остановился, чтобы встряхнуть сначала одну, а затем другую руку. В этот момент лестница задрожала, как будто кто-то еще стал подниматься по ней следом за мной. С удвоенной силой я продолжил свое восхождение.

Я впервые поймал себя на мысли, что металл не был горячим или даже теплым на ощупь. Я замер, чтобы осознать это ощущение, и снова услышал, как кто-то карабкается по ступеням позади меня. Температура теперь была вполне комфортной, и я с радостью стал снова подниматься наверх.

Миновав еще футов двадцать, я поднял руку, чтобы схватиться за следующую ступеньку, и натолкнулся на препятствие. Прямо над моей головой был люк, лестница закончилась. Я нащупал рукоятку, спустился вниз на одну ступеньку, на случай если люк откроется вовнутрь, и потянул за нее. Ничего не произошло. Тогда я снова поднялся и надавил плечом на люк, напряг колени и изо всех сил навалился на дверь. Люк неохотно поддался.

Солнечный свет проникал через постепенно расширяющуюся щель, пока люк не открылся окончательно. Холодный ветер шевелил мои волосы и успокаивал резь в глазах. Я поднялся еще на одну ступеньку, просунул в люк голову и плечи и увидел перед собой доски палубы. Высвободив руки, я подтянулся и лег на спину, разглядывая мачты и голубое чистое небо надо мной.

Ноги дрожали, пока я шел к перилам и рассматривал то, что было за ними. А там было море — голубое и спокойное, как и небо у меня над головой. Слезы струились по моим щекам, я обернулся и увидел, как Оккам вылезает из люка. Я сделал шаг вперед, белки его глаз блестели на перепачканном углем лице. Он схватил меня за руку и из последних сил выбрался на палубу огромного корабля Брюнеля. Оккам тоже едва держался на ногах, и я подвел его к перилам, о которые он оперся. Затем мы долго стояли рядом и смотрели, как чайки кружились над водой.

Эпилог

Впервые за последние месяцы я проснулся бодрым и готовым к новым свершениям. Мой кошмар больше никогда не повторялся, хотя время от времени мне снилось, что я гуляю по палубе большого корабля и дышу морским воздухом.

Я хотел, чтобы у моей истории был счастливый конец, однако, к сожалению, не все в моей жизни складывалось удачно. Я мечтал, чтобы Флоренс ответила взаимностью на мою любовь, но этого не произошло. Я не сомневался, что она тоже любила меня и, возможно, до сих пор любит, но работа, которой она была предана душой и сердцем, оказалась для нее важнее брака. Год спустя она открыла прекрасную школу для медсестер и стала настоящей матерью для своих учениц.

С тех пор я видел Тарлоу лишь однажды. Терьер обрадовался брошенной ему кости. Он разыскал меня, чтобы поблагодарить за предоставленную информацию о лорде Кэтчполе, и сообщил, что за это дело его повысили до старшего инспектора. После нашего короткого разговора я так и не узнал, насколько хорошо он был осведомлен о моей роли в деле «речных ангелов». Но не сомневался, что он знал гораздо больше, чем газетчики, которые придумали это броское название, когда дело о трупах из Темзы стало наконец достоянием общественности. Разумеется, все заслуги за раскрытие этого преступления также приписывались хитрому псу.