Записки князя Дмитрия Александровича Оболенского, 1855–1879

Это письмо, стихи и записку я получил только на днях обратно от секретаря императрицы г. Морица, который получил их от императрицы перед отъездом ее в Ливадию в числе прочих бумаг, оставшихся в ее кабинете. Вероятно, все это было читано, но последствий не имело. Записка, о которой я говорю в письме моем Милютиной, была составлена мною давно, при самом начале социалистического учения и пропаганды между молодежью. В этой записке, в числе разных мер, я предлагал заменять для несовершеннолетних тяжкие уголовные наказания легким исправительным, и в том числе розгами. Эта последняя мера во многих возбуждала негодование. В записке я подробно мотивировал необходимость и пользу этой меры для большинства юношей и девиц, привлеченных к пропаганде единственно одним престижем политического деятеля.

В то время, когда я написал записку, эти меры могли бы остановить заразу. Теперь уже поздно. Но главное, я предлагал обратиться к обществу в торжественном манифесте и разъяснить ему всю безнравственность и опасность пропаганды, и вообще снять тайну, в которую до сих пор облекаются все действия пропагандистов, и выставить их на показ и негодование всего общества. Эта мысль осуществилась теперь, но в такой форме, от которой нельзя ожидать ничего хорошего.

20-го сентября. На днях я вернулся из Парижа, куда ездил на несколько дней, чтобы посмотреть выставку, а главное, чтобы присутствовать на концертах русской музыки, которые, под руководством Николая Рубинштейна, давало Русское музыкальное общество в зале Трокадеро. Меня эти концерты интересовали не только потому, что я, в качестве вице-президента этого общества, вообще крайне интересуюсь русской музыкой, но также потому, что по моему настоянию выбран в дирижеры этих концертов Н. Рубинштейн, от которого от одного можно было ожидать успеха. И действительно, успех превзошел все ожидания. Многие номера Глинки, Даргомыжского, Серова и Бортнянского приводят публику в восторг. Я счастлив этому успеху. Русская музыка сделалась, наконец, известна в Европе и сразу приобрела себе право гражданства.

Воспоминания об основании Русского музыкального общества. Вообще Русское музыкальное общество, основанное под покровительством покойной великой княгини Елены Павловны, есть одно из самых удавшихся и полезных учреждений. Почти с самого основания я был вице-президентом этого общества при великой княгине, а теперь — при великом князе Константине Николаевиче. Много было хлопот и забот для учреждения консерваторий в Петербурге и Москве. Дело быстрыми шагами развивалось, и сообразно с сим нужно было приискивать средства и людей для ведения его.

Из переписки моей с великой княгиней видно, какое живое участие принимала она в устройстве консерваторий. Никогда не забуду драгоценных слов ее, обращенных ко мне в одном из многочисленных писем ее ко мне по поводу разных недоразумений и неприятностей, возникших при окончательном устройстве консерватории в Петербурге. «Г espére que comme moi, — заключила она длинное письмо свое от 3–15-го августа 1867 г. из Карлсбада, — vous ne perdrez pas courage malgré les experiences fàcheuses que nous avons faites et que vons continuerez à donner vos soins à une instiuution, que nous leguerons — j’aime à le croire — à la Russie dans toutes les conditions d’une longévrite qu’ on lui conteste et d’un developpement étistique digne de l’art et de notre Patrie»[389].

Эти слова обязывают меня продолжать, по мере сил и возможности, при новом президенте общества участвовать в администрации общества и консерватории. Если бы покойная великая княгиня была жива, как бы она порадовалась успеху парижских концертов!

1879 год

18-го августа. Скоро год, что я не писал ничего в этой тетради. Отчего? Трудно сказать. В течение нынешнего года, однако, свершилось много замечательных событий, но все они таковы, что наводят на душу неизъяснимую тоску. Они сами о себе говорят, и фактическая сторона их известна всем из газет. Судить же о них — значит петь заунывную песню все на один и тот же мотив.

Неудавшийся мир, заключенный в прошлом году Берлинским договором, осудит история и без всяких комментариев определит характер и политическое достоинство руководителей нашей политики.

К сожалению, все, что я предчувствовал и предсказывал в своих записках в начале войны, все то сбылось с математическою верностью (см. 20-го июля и проч. 1877-го года).