Записки командира штрафбата

Однажды мы, мальчишки, стремглав бежим к тракту, проходящему у подножия горы Шиш. Везли, как мы поняли по хвостовому оперению, торчавшему из кузова одной из машин, дюралевый самолет-биплан. Мне он был знаком. «Сибревком» — осталось название на искореженном фюзеляже. Самолет сбили мятежники в горах. На нем в 1927 году мой отец, выиграв по лотерейному билету Осоавиахима полет над городом, прокатился и был страшно доволен видом города и окрестностей с такой высоты! Тогда я «добегал» за пятый класс, до школы — километра четыре. Туда и обратно — восемь. И все бегом, вприпрыжку: и здорово, и радостно, и воздух божественный! А дома — хорошее питание, особенно свиное соленое сало, которое я ел досыта! Эти пробежки дали мне возможность потом пробегать за один дух до 10 километров. Здоровья — некуда девать! Это и спасало потом на фронте, в окопах…

Болотова нашли весной 1931-го под копной сена, убитым зверски. В банду ушел младший брат старика мельника Улеева, который ругал того: извечный батрак, а пошел на такое! Вот тебе и политика! Отца вызвали в Бийск. Оттуда попутчик передал записку на мое имя: «Револьвер с припечки передай Кузьмину, и немедля…»

И отца долго зачем-то держали в Бийске…

Потом он появился, и мы тотчас отправились на своей серой лошади битюжного вида «кибиткой кочевой» в Бийск. С родителями, кроме меня, две сестрички: Наташа и Роза.

В Бийске мы прожили до сентября 1932 года. Отец смонтировал довольно сложный агрегат — просорушку. Это мельница, очищающая просо от шелухи и перерабатывающая его в пшено. От начальственных постов, как я помню, Иван Львович наотрез отказался, хотя знал бухгалтерию, как талантливый математик, в совершенстве.

Помню, как горели склады Совмонтувторга и Торгсина в старом центре города. Стояла страшная жара и сушь. Выгорал большой квартал складских помещений. На глазах у ошалевших жителей исчезали в пламени отрезы тканей, да каких: шелка, газа, бархата. Люди бросались в огонь, чтобы спасти хоть отрез бархата или вельвета, но их милиция отгоняла, а пожарников не хватало! Будто собаки на сене! Гасили пожар в течение недели. Началась распродажа обгоревших, потерявших товарный вид остатков. Мы, подростки, бросились в палатку, где продавали на вес вроссыпь, без пачек, папиросы. Помятые, но много годных, отдавали их нам по бросовым копейкам. И что странно: в Бийске работала табачная фабрика имени Розы Люксембург, но табака не хватало, той же махорки и особенно папирос.

Берём по мешку таких папирос, сортируем, кладём на лоток через плечо и вечерами идём к кинотеатру, дому крестьянина, к вокзалу. Продаём, понятно, целые папиросы: «Аллегро», «Красное Знамя», «Эсмеральда», «Пушки», «Северная Пальмира» и т. д., коих горожане и в глаза не видывали. Товар наш — нарасхват. Тогда я заработал на сласти, кино и тому подобное неплохо. Отложил денег до 100 рублей в стол в комнате.

Затем зарабатывали другим способом. Извозчиков тоже не хватало. Мы, ребятня, с двухколёсными тележками, собранными невесть из чего, от пассажирских вагонов развозили по городу чемоданы, мешки и т. д. за определенную плату. И снова в моем столе в укромном уголке прибавилась энная сумма…

Однажды к нашей компании, собиравшейся за забором-штакетником, из-за которого виднелась железнодорожная станция, примостились красиво одетые молодые люди и с ними один мой сверстник. Одет — куда мне! С шиком.

Взрослые куда-то уходили, а мы среди нескольких чемоданов проводили в разговорах время. И вдруг узнаю, что эта шайка ворует чемоданы у пассажиров. В вечерней сутолоке при выходе из вагонов они предлагали свои услуги помочь донести груз до извозчика. Потом ловко подменяли чемоданы с вещами на пустые с кирпичом! Мне была интересна такая «романтика» после книг Конан Дойла… Кстати говоря, и в наши дни на том вокзале будь начеку — воруют!

Отец начал о чём-то догадываться. Что за люди со мной? Однажды двоих из них арестовали и водворили в вагон-застенок на вокзале. Мой сверстник со всем добром исчез. Отец сделал у меня обыск. Обнаружил 100 рублей — это по ценам тех лет была приличная сумма. Откуда деньги? Отец чуть не изорвал их, но матушка вырвала купюры у отца и заявила: «Мой сын не вор. Ты ничего о семье не знаешь! Он трудом заработал это!» Вердикт матушки был законом в семье.

Из этого пригорода — Казанки, где обитало ворье, мы уехали своим транспортом в Улалу (затем этот город назывался Ойрот-Тура, ныне Горно-Алтайск). «На укрепление национальных окраин», как гласила директива ЦК ВКП(б) (с 1922 года была образована Ойротская автономная область, в 1948-м её переименовали в Горно-Алтайскую).

Отец стал директором Государственного областного строительного банка. Я поступил в седьмой класс, ибо просидел в шестом два года: помешали переезды и книгочейство.

Запомнив многое о странах света по приключенческим книгам, я не имел равных в школе по географии, ботанике, зоологии, истории, литературе. Поэтому нет-нет да и пропускал уроки, особенно по математике и физике.