Записки кукловода

— Вот еще, нашел фраерка… — фыркает Шайя вслед. — Я, кажется, ясно сказал: половину вперед, плюс тачка, комп и мобила. Тогда и начнем. Сначала зелень, потом понос.

Пропустив вперед Босса, Бухштаб оборачивается.

— Черт с тобой, кровопийца… Рома, подсуетись по-быстрому.

— Какой неприятный тип, — говорит Амнон Брук, спускаясь с Бухштабом на улицу к ждущему их лимузину. — А что, нельзя обойтись без него?

— Можно, — мрачно отвечает Битл. — Но это получится намного дороже. Я ж тебе говорил, Амнон, — доставай деньги. Жми на своих жирных спонсоров…

— Деньги, деньги… только и знаете, что деньги… — ворчит старик, пристраивая свой геморрой на кожаное сиденье. — А ты без денег смоги… ох…

Битл, отвернувшись, молча скалит свою квадратную физиономию советского функционера.

Теперь, когда никто, кроме меня, не видит, в ней появляется что-то волчье. Откуда? Да кто ж его знает? Я ведь его на роль обыкновенного пройдохи готовил, не более того… Говорю я вам: самостоятельность кукол поражает воображение. Никогда не знаешь, какой фортель они выкинут в следующую минуту. Впрочем, возможно, это мне просто показалось. Знаете, как иногда бывает: игра света и тени, жизни и смерти, лимузин со шторками…

* * *

Звучит он и в самом деле здорово, этот Шайя, оттого и ценится. За словом в карман не лезет. Слова Шайя выхватывает прямо из воздуха студии. Они теснятся там, кашляя от густого сигаретного дыма, робкие, прозрачные, не пришей-кобыле-хвостые. Никто их, бедных, не видит, никому они не нужны. А Шайя вот видит. А Шайе вот они очень даже кстати. Хвать! Хвать! Это туда, это сюда… вот тебе и предложение, можно даже сказать — фраза. Да какая! Хлесткая, быстрая, как плеть. Или наоборот — убойная, душная, тяжелее грязного мартовского сугроба. Или шустрая, хвостатая, неудержимая, как сперматозоид помойного кота. На все нужды, на все вкусы, полный набор.

Особенно хорош Шайя в беседах с радиослушателями.

— Алло! Кто у нас сейчас на проводе? Радиослушатель? Радиослушательница? Здравствуйте!

— Здравствуй, сволочь! — мрачно отзывается неизвестный.

— Добрый день! — радостно восклицает Шайя. — Это кто же у нас такой дружелюбный?

Неизвестный презрительно хмыкает.

— С тобой, гадом, только пидоры дружат.

— Умоляю, подождите, дорогой радиослушатель! — просит Шайя. — Дайте время всем остальным, тем, кто нас слушает в эту минуту, позвонить своим знакомым, близким и дальним. Скорее друзья! Случай свел нас с удивительно занимательным собеседником. Ручаюсь, вы не пожалеете! Итак, на чем мы остановились?

— Ты пидор. И твой Амнон Брук пидор. И все, кто за него голосует — пидоры.

— Это почему же, дорогой? Вы руководствуетесь какими-то особенными признаками?

— Чего?

— Нет-нет, ничего. Расскажите немного о себе. Судя по богатству вашей речи, вы закончили, как минимум, два университета. Каких?

— Чего?..

И так далее. Рейтинг у Шайи заоблачный. Люди любят словесные игры, а словесные драки — и того пуще. Шайины беседы — сплошная драка. Студия его — бастион, островок блестящего остроумия и убийственной доброжелательности в бурлящем море грязных нападок и подлых намеков, невежественной ругани и хамских тупых угроз. Ловкий и элегантный, как д'Артаньян, молниеносный и могучий, как Супермен, он выходит с легкой рапирой в руке против копий и топоров, дубин и оглобель. Выходит и побеждает за явным преимуществом, не давая никому повода ни на секунду усомниться в своей неминуемой победе. В победе добра над злом, ума над жлобством, дружелюбия над враждебностью… В победе Амнона Брука над его дебильными хулителями.

А при чем тут последнее? Действительно, вроде бы и ни при чем… а все-таки как-то так получается, что и при чем. Потому что непонятно как, но, по какому-то странному стечению обстоятельств, во всех Шайиных беседах явным или неявным образом присутствует Амнон. Как он туда попадает — черт его знает… Сам-то Шайя эту тему никому не навязывает. Это все они, радиослушатели, кто же еще. Не затыкать же рот людям. Мнения, ясное дело, разные. Ну, это и неудивительно — демократия, плюрализм мнений, сами понимаете. Для одних Амнон — пидор и интеллигент паршивый, шляпу надел. Для других — вождь и учитель, премьер-министр, друг детства и боевой соратник. То есть, в конечном счете, баланс соблюдается, что, как известно, является главным для неподкупной демократической прессы.