Записки куклы. Модное воспитание в литературе для девиц конца XVIII – начала XX века

Однако фактом культуры и литературы стала дорогая, громоздкая и неудобная для детской игры фарфоровая кукла-дама. То, что мешало в игре (хрупкость, неудобные размеры, сложность гардероба, высокая цена), стало привлекательным в искусстве и публицистике. Обладание куклой имело статус событийности, прерывавшей череду типичного и обыденного. Претенциозность фарфоровой игрушки уводила за пределы житейской прагматики, а сходство с человеком служило основой для литературного мифотворчества или педагогического воздействия. Игрушка «не для всех» была индикатором социальных потребностей, материальных возможностей и сословных амбиций. Эти же качества делали куклу «девочкой для битья» в различные этапы русского демократического движения.

Авторами первых кукольных историй были европейские издатели, педагоги и писатели конца XVIII века. «Детская библиотека» Иахима Кампе, «Друг детей» Жозефины Вейсс и Арнольда Беркена, сборники рассказов Жан-Николя Буйи, повести для детей мадам Жанлис и Марии Эджеворт на протяжении столетия пользовались непререкаемым педагогическим и читательским авторитетом[16]. Из этих произведений, разнообразных по жанрам, составился интернациональный свод сюжетов для детских сборников и периодических изданий. В России он послужил основой для создания отечественной литературы для детей. Истории про кукол занимали в ней не последнее место. В изданиях XVIII века куклы фигурировали в качестве поучительного примера, часто отрицательного: бездушная кукла противопоставлялась человеку. Противопоставление живого и бездушного стало устойчивым мотивом в духовно-назидательной литературе[17]. Впрочем, отрицательная оценка куклы не снижала интереса к изысканной игрушке. Филантропы и просветители оставили нам самые подробные описания кукол и их нарядов. Свой вклад в литературную историю куклы внесли и русские авторы: они переводили иностранные тексты, переделывая их на свой лад. Вольные пересказы становились таким же отечественным «изделием», как и французская кукла, обшитая в русских мастерских[18].

Значительная часть кукольных историй находилась в стороне от большой литературы. Их авторы сделали себе имя в журналистской, издательской или педагогической среде, выступая моралистами и блюстителями нравов. Часто истинными «хозяевами» литературных текстов были издатели, хорошо знавшие запросы публики и бесцеремонно диктовавшие писателям «правила игры». Авторы и издатели ориентировались на воспитательные и досуговые практики детей из «достаточных» («образованных») сословий, так как достаток и образование позволяли приобретать книги и игрушки, нанимать гувернанток для занятий с детьми. Сословный характер изданий диктовал выбор тем, набор персонажей и манеру общения с читателем. «Детский писатель должен подчиниться следующим правилам: каждая мысль его должна быть верная и удобопонятная для детей, должна быть выражена приятно и заманчиво для воображения, которое беспрестанно ждет нового и, наконец, должна быть способна убедить ребенка, чтобы заставить его поступать так, как сказано»[19]. Стремясь выражаться «приятно и заманчиво», авторы текстов для детей воспроизводили стиль общения с ребенком, принятый в дворянской детской («нянюшкин» тон, уменьшительно-ласкательная лексика, наставительные интонации и т. д.). Естественное в речевом обиходе выглядело нарочито сентиментальным в печатном тексте, но своего языка у русской детской литературы XVIII – первой половины XIX века не было. Несмотря на литературную несамостоятельность, русские издания для детей помогали осваивать культурные формы общения с ребенком и корректировали стиль Домостроя, царивший в русском семейном быту.

Рассказы о девочках и их куклах считались увлекательным и полезным чтением. Современники полагали, что «читать их похождения, значит, как бы видеть оные в действии»[20]. Кукольные истории наставляли, как лучше и полезнее проводить досуг, подсказывали «правильные» сюжеты для игр, учили бережному отношению к дорогой игрушке, давали на примерах кукол азы гендерного, сословного и духовно-нравственного воспитания. Литературные тексты транслировали не только религиозно-этические идеи и просветительские образцы, но также житейские суеверия и сословные предрассудки (их хватало в избытке у самых просвещенных авторов).