Записки майора Томпсона. Некий господин Бло

Англичанка в этом отношении может быть совершенно спокойна, к ней никто никогда не привяжется. Если же вдруг, что совершенно невероятно, какой-нибудь подозрительный незнакомец вздумал бы пойти за ней, традиционный полисмен тут же навел бы традиционный порядок, поскольку и полисмены этих двух стран также весьма различны. Мартина рассказывала мне, что однажды, когда она была еще совсем молоденькой, но уже «преследуемой на улицах» девушкой, она бросилась к блюстителю порядка, надеясь найти у него защиту.

— Господин полицейский, этот человек меня преследует!

— Очень сожалею, что не могу поменяться с ним местами, — ответил тот, продолжая спокойно регулировать движение[71].

И это еще не самое главное различие.

Настоящий антагонизм кроется в другом. Обычно, если речь заходит о каком-нибудь французе, вскользь упомянут о нем самом, долго будут распространяться о его любовнице и даже словом не обмолвятся о его жене. Когда же речь заходит о каком-нибудь англичанине, то говорят преимущественно о нем самом, скажут несколько слов о его жене, но никогда о его любовнице. Порой я думаю, что француз без любовницы подобен англичанину без клуба… By Jove!.. Сохрани меня бог от каких-либо обобщений. Я имею в виду здесь лишь определенные слои городского населения (хотя деревенские девушки под маской скромности скрывают куда больше смелости, чем их городские подруги).

* * *

Ясно одно: природная склонность французов к любовным приключениям и их стремление воспитать своих детей в уважении к семейным традициям приводят к тому, что Франция является, по-видимому, страной, где самое простое — осложнить жизнь и самое сложное — упростить ее. У нас подобные сложности встречаются гораздо реже и, кроме того, не так бросаются в глаза. Из-за отсутствия детей в доме у нас легче решаются на развод, но зато бесконечно долго колеблются, прежде чем совершить убийство из ревности.

Правила игры в крикет распространяются в Англии и на сердечные неурядицы (которые даже в театре никогда не выглядят комически). Англичанин должен сохранять самообладание, теряя жену, так же как он сохраняет его, проигрывая партию в крикет. Если, к несчастью, он оказывается плохим игроком и убивает своего соперника, ему тут же напоминают, что подобные вещи делать не полагается. И рассчитывать на снисходительность суда ему не приходится. По другую сторону Ла-Манша присяжные, вероятно, преисполнились бы симпатией к нему. At home[72] он получит вежливое письмо, которое начинается словами «милостивый государь», а кончается «преданный вам», но в котором, между прочим, он уведомляется, что его, к сожалению, должны повесить…

Во Франции, где женщина юридически лишена всех прав, все создано для женщин и самими женщинами. Площадь Звезды и магистратура, ирония и политика, галантность и Республика — все это слова женского рода.

В Англии, где женщина юридически имеет все права, ничто не создано для женщин, даже мужчины. Правда, флотилия — слово женского рода, но в остальном преобладает мужской род. Нет ничего более лестного, чем сказать о женщине, что она a good sport[73].

Именно это и говорили мне об Урсуле.

Мы уже видели, как Мелтенхем своим воспитанием постарался превратить ее в мужчину. В Англии все способствует успеху этого могучего заговора против женщин: интенсивное занятие спортом в юности лишает female[74] всякой чувствительности, клубы отнимают у нее мужей, колледжи похищают детей, магазины готового платья лишают ее красоты задолго до того, как она увянет сама.

Но годы увядания становятся для нее временем реванша. В том возрасте, когда француженка ищет спасения в скромных, спокойно-серых тонах, англичанка, стряхнув с себя сковывавшие ее условности, с удивительной легкостью берет реванш у мужчин. Она победоносно встречает свою запоздалую весну, которую когда-то задушила школьная форма, она разбивает на своей шляпе целый сад и предпочитает платья цвета сомон или baby blue[75]. Именно в этот период, отстояв свое равноправие, она начинает вести себя, как настоящий мужчина. Как мужчина, она занимается политикой, подобно ему, посещает свой клуб и становится, как истинная женщина, вице-президентом Общества помощи заблудившимся зябликам.

«Пришла пора и пташке петь…»[76]

* * *

Эта пора так и не наступила для Урсулы, ей была уготована другая, куда более славная судьба.

Она разбилась во время скачек на приз вице-короля в Бомбее, пытаясь преодолеть барьер высотой 1 метр 90 сантиметров на чистокровном австралийском жеребце, известном своим капризным нравом.

Бахадур Сагиб сначала заупрямился перед барьером, потом все-таки попытался взять его, но не сумел, и Урсула перелетела через его голову.

Все закончилось трагедией: Урсулу без сознания отвезли в Британский госпиталь, а Бахадура Сагиба пришлось пристрелить на месте.

Оба они — эти верные служители конного спорта — покоятся в индийской земле.

Глава IX Наш дорогой извечный враг…

Единственное, что омрачает мне жизнь после смерти Урсулы, — это мой сын.

Уже самое его имя.

Я хотел назвать его Мармадюк.