Записки майора Томпсона. Некий господин Бло

Через девять месяцев, изнемогая от бесконечной зубрежки De Senectute[104] и безуспешных поисков квадрата гипотенузы, poor child[105] являл собой воплощение хаоса. Переброшенный с Трафальгар-сквер на площадь Иены, с вокзала Ватерлоо на Аустерлицкий вокзал, он пришел к выводу, что люди в конечном счете для того и воюют, чтобы потом называть вокзалы и площади, и что латиняне, в частности, могут прожить всю жизнь на улице 29-го июля или 4-го сентября, так и не зная точно, в честь каких именно событий названы эти улицы.

Все эти противоречивые сведения окончательно сбили с толку нашего сына. Надо было во что бы то ни стало ради спасения его помутившегося рассудка найти какой-то выход.

— Во всяком случае, — говорила Мартина, — не может быть и речи, чтобы снова послать его в один из ваших проклятых английских колледжей!

— Я не допущу, — возражал я, — чтобы он окончательно зачах в одном из ваших чертовых французских лицеев!

В конце концов мы отправили его в Швейцарию, в эту чудесную маленькую страну, которая всегда умеет при всех войнах, и внешних и внутренних, занять самую разумную позицию.

Глава X Язык, на котором говорят французы

Мне давно хотелось узнать, но я ни к кому прямо не обращался с подобным вопросом, как научиться говорить на хорошем французском языке.

Во-первых, существуют всякого рода карманные разговорники, где такие фразы, как: «Простите меня, пожалуйста… Не говорит ли здесь кто-нибудь по-английски?.. Я иностранец…», для того чтобы их легче было произнести, пишутся: «Прастите мня, пажалста… Ни гварит ли здесь кто-нибуть по-английски?.. Я инстраниц…»

Эти превосходные руководства обогатили мой словарь множеством выражений типа: «Гарсон, доску для триктрака» или же: «Взимают ли дорожную пошлину за проезд по этому мосту?», которые, не спорю, могут весьма и весьма пригодиться при соответствующих обстоятельствах, но я лично с удовольствием бы уступил их по сходной цене страстному собирателю архаизмов.

Окончательно запутавшись во всех этих справочниках, изобилующих разными штопорами (штопрами) и вымоченными селедками (вымачиными силётками)[106], которые при всем желании невозможно вставить в разговор, я решил было, следуя примеру многих уважаемых соотечественников, пойти по линии наименьшего сопротивления и даже не пытаться говорить по-французски или же говорить так плохо, чтобы французы, воображающие, не в пику им будет сказано, что они «спик инглиш» (говорят по-английски), сразу же устремлялись бы вам на помощь, вытаскивая на свет божий остатки своих школьных познаний в английском языке: «Зе динер из реди»[107]. Тогда можно не сомневаться, что не только вас никто не поймет, но и вы сами никого не поймете.

Для британского подданного существует еще и третья возможность: не пытаясь взять приступом французский язык, использовать для усовершенствования своих знаний пребывание в Канаде или Бельгии, куда его могут забросить либо служебные дела, либо война. Но я должен сразу же предупредить об опасностях, которыми чреват этот метод.

Я полностью положился на канадцев, утверждающих, что в наше время только они одни говорят на классическом французском языке, языке Монтеня. Тем не менее я не посоветовал бы своему соотечественнику просить «парочку фонарей», если он хочет выбрать себе в магазине торшер, или же отправлять «грума за колесницей», если ему нужно такси…

Бельгийский эксперимент, если он, как то случилось со мной, предшествует приезду во Францию, сопряжен с не меньшим риском. Я до сих пор помню ироническую улыбку квартирного маклера, которого я попросил, прибыв из Льежа в Париж, подыскать мне четырехместную квартиру[108].

— По ходу поезда? — осведомился он, и по его улыбке я понял, что оказался в стране, где за словом в карман не лезут и где вас в любую минуту могут в безнадежном состоянии доставить в больницу для контуженных юмором.

Никаких сомнений: говорить на хорошем французском языке научишься только во Франции. И в моем решении жениться на француженке не сыграло ли свою роль желание приобщиться к ее родному языку? Но, обосновавшись во Франции, я понял, что задача моя от этого еще больше усложнилась. Я знал уже, что к северу от Арденн говорят иначе, чем к югу. Но вскоре мне пришлось убедиться, что и к северу от Соммы говорят иначе, чем к югу от Луары, и еще иначе по ту сторону Центрального массива и что вообще имеется (приблизительно) пятьдесят пять различных говоров; так что немыслимо определить, кто же, в конце концов, во Франции говорит действительно на хорошем французском языке. Лионцы издеваются над марсельцами, жители Бордо — над жителями Лилля (если только они в это время не потешаются над жителями Ланд), уроженцы Ниццы высмеивают уроженцев Тулузы, парижане — всю Францию, а вся Франция — парижан.

* * *

Исполненный решимости совершенствовать свои познания во французском языке, я предпринял большое путешествие по стране.