Записки майора Томпсона. Некий господин Бло

Я знаю, это покажется невероятным. И тем не менее, клянусь святым Георгием, это чистейшая правда: индийское солнце опалило мою кожу; охраняя интересы Ее Королевского Величества, я поджаривался в раскаленных песках Месопотамии, Интеллидженс сервис посылала меня в Бечуаналенд, Палестину, Афганистан с весьма конфиденциальными поручениями. И однако — сегодня я могу в этом признаться — нигде не чувствовал я себя более чужим, чем здесь, в каких-нибудь тридцати километрах от Дувра, в этой прекрасной стране, носящей зыбкое имя Франция.

И пусть, если я лгу, хищные львы с королевского флага растерзают меня своими когтями: даже на Кайманских островах[5] я чувствовал себя ближе к Лондону, чем в Ангулеме, и нравы воинов племени маори казались мне менее загадочными, чем воскресное времяпрепровождение обывателя из Рубэ[6]. Вот чем, видимо, объясняется, что всемогущему хватило нескольких ведер воды, чтобы разделить эти самые несхожие на земном шаре народы…

Одним словом, сейчас, когда весь мир охвачен страстью к исследованию пашей планеты и окончательно потерял рассудок, бросаясь то на поколение Гималайских вершин, то в глубины Тихого океана, я считаю, что нельзя дальше откладывать открытие Франции.

Р. S. Выражаю глубокую признательность за проделанную им огромную работу моему другу и соавтору П.-К. Даниносу, который весьма сожалеет, что не родился англичанином — это было бы для него единственной возможностью приобрести чувство юмора, — а теперь ему остается лишь переводить мои мысли.

Traduttore… traditore…[7] Только бы он меня не предал — единственное, чего я желаю, хотя и не очень в это верю. Ведь если вы так долго были кровными врагами, всегда в душе остается какой-то осадок. (Я прекрасно это почувствовал, когда у нас зашла речь о Кале.) Но главное, хотя он говорит по-английски всего каких-то двадцать лет, он полагает, что знает его. Впрочем, не менее самоуверенным с моей стороны было бы заявить, что я знаю французов лишь потому, что я наблюдаю их уже четверть века. Лишь тот, кто проехал всю Францию за две недели, может увезти в своем чемодане стандартное представление о ней и берется утверждать, что по-настоящему знает эту страну. Но тот, кто живет во Франции постоянно, каждый день заново убеждается, что ничего не понимает в ней, или же вдруг узнает что-то такое, что полностью перечеркивает его прежнее представление об этой стране.

Глава I Что такое француз?

Однажды один из моих знакомых, известный нейрохирург, в тиши своего кабинета на Харлей-стрит произвел трепанацию черепа англичанина.

Первое, что бросилось ему в глаза, был линкор флота Ее Королевского Величества, затем он обнаружил плащ, королевскую корону, чашку крепкого чая, доминион, полисмена, устав Royal and Ancient Golf Club St. Andrews[8], британское хладнокровие, бутылку виски, Библию, расписание пароходов Кале — Средиземное море, сиделку из Вестминстерской больницы, крикетный шар, туман, клочок земли, над которым никогда не заходит солнце, и в самых сокровенных глубинах мозга, поросших столетним газоном, — плетку-семихвостку и школьницу в черных чулках.

Не то чтобы он испугался содеянного им, но, сожалея о нескромности своего поступка, он не стал обращаться ни в Скотланд-ярд, ни в английскую полицию нравов, а просто поспешил наложить швы. Но он вынужден был признать, что все это вместе и составляет истинно добропорядочного англичанина[9].

Я часто думаю о том, что нашел бы мой друг, доведись ему вскрыть голову француза[10].

By Jove!..[11] Как определить, что такое француз?

Традиционное определение, что француз — это тот, кто ест хлеб, не знает географии и носит орден Почетного легиона, не так уж далеко от истины (хотя при ближайшем рассмотрении Почетный легион часто оказывается всего лишь Уиссам Алауитом).

Но оно явно недостаточно.

Мне страшно подумать[12], что, если бы мой друг вскрыл череп француза, у него закружилась бы голова от разверзшейся перед ним бездны противоречий.