Записки мерзавца (сборник)

   -- А что ты мне за это сделаешь...

   -- У нас сегодня холодная телятина на ужин, хотите, я вам кусок украду...

   -- Телятина, говоришь... Ну, ладно. Не люблю я, правда, телячьего запаха. Не то навозом, не то мамкой потной пахнет. Ну уж для Сашиного приятеля...

   Долго я разглядывал карточки и никак не мог понять, почему сиделец так смеялся. Что ни карточка -- голые люди, что-то друг с другом делают, а что -- неизвестно. Гнилозубов стал было объяснять, но видит, я глазами хлопаю и лоб тру, бросил и сказал:

   -- Вырастешь, за девками бегать начнешь, все поймешь...

   Саша пришел, про карточки узнал и очень рассердился:

   -- Ты, Гнилозубов, дурак, в ребенка половые понятия другим путем надо внедрять...

   -- Что такое половые понятия? -- спросил я Сашу.

   Саша покряхтел, поиграл, позвенел пустым шкаликом и понес такую околесину, что я домой как во сне ушел.

   К отцу с матерью с этого дня я начал относиться враждебно. Все они мне врут, и слушать их больше невозможно.

   Весной меня отдали в казенную классическую гимназию, и там к концу первой же четверти я все узнал и все карточки понял.

IV

ДРЕВО ЖИЗНИ

   ...Видно, в городе нашем в самом воздухе заключались микробы коммерческие. Отец мой -- врач, мать -- девица благородного звания; о ней в домовой книге записано: "дворянка, занимается домашним хозяйством". Во всем роду нашем купцов не было. И только я один попал во власть искусам торговли.

   В пятом классе я был, когда меня из гимназии выгнали "за превращение учителей в лошадей"... Никого я в лошадей не превращал, дело совсем простое. Время весеннее, степь от пьяного базара в многоцветном уборе, в классах скучища, вонища, сонная одурь. Учусь я отлично, схватываю на лету, а вот сидеть и слушать, как товарищей тупоголовых в сотый раз о сумме углов в треугольнике расспрашивают... Нет уж, покорно благодарю. Задумал я организовать тотализатор, точь-в-точь, как на нашем донском ипподроме, где уже с десяти лет каждое воскресенье бывал. Лошадей в гимназии нет, но в аудиенц-залу выходят шесть дверей шести классов...

   Значит, после второго звонка через залу шесть учителей шествуют. Кто первым в залу по лестнице подымется -- тот и выиграл. Ставка -- гривенник. Десять процентов удерживаются в пользу содержателей -- то есть в пользу мою и товарища моего по парте Никогоса Вартаньяна -- парня к наукам неспособного, но со смекалкой быстрой и безошибочной.

   Первые две недели предприятие мое процветало. Ежедневно к обеду у меня и Вартаньяна оказывалось в кармане по хрустящей пятерке. Ежедневно вечером, обвязав светлые гимназические пуговицы темными лоскутами и сорвав герб с фуражки, отправлялись мы в биллиардную "Самсун", выписывали по бутылке кахетинского, пожирали по несколько порций шашлыка, а потом до полуночи мелили кии, щелкали шарами и ввиду общего к нам уважения допускались к участию в знаменитейшей игре "батифон". На столе два шара. Полагается своим шаром загнать в лузу шар противника. Играют двое, остальные мажут. Подслеповатый тапер запузыривает "Вальс над волнами", "Кэк-Уок", "Черные гусары", биллиардная плывет в сизом дыме Асмоловских папирос, багровые казачьи офицеры без кителей, расстегнув пояса шаровар, засучив рукава, цокают шарами, а мы с Никогосом млеем от радости в густой толпе мазильщиков... Тут и старый отцовский пациент, помощник городского бухгалтера -- Иван Степанович Мазиров, о котором отец каждой весной за обедом осведомляет мать: "Сегодня опять Мазиров приходил. Снова захворал..." Тут и непримиримые враги нашей классической гимназии -- обладатели желтых кантов, реалисты, тут и лицо с гигантским носом, неповторимым по количеству бородавок, Христофор Христофорович Дастарханов, пионер шантанного дела на Юге России, нередко промелькнет и лисичья мордочка "внеклассного надзора", и тогда мы с Никогосом немедленно без курток устремляется на двор и стоим в холодном ретираде до тех пор, пока "Кацо Артем" не постучит в дверь:

   -- Послушай, твой сволочь смылся, очень интересный игра идет... Дастархан вторую Катьку разменял. Хозяин очень боится, не фальшивый ли...

   Снова закуриваем "Дюбек-лимонный" и снова с замиранием сердечным следим за исходом игры. Исход для нас почти всегда плачевен. К первому часу ночи в кармане пустое портмоне, и можно идти домой. Жалко немного, что играли мы неправильно. Ставить бы на коротконогого есаула, а мы соблазнились могучими белыми бицепсами веселого сотника...

   Ну, ничего, завтра с утра интересная "записка": в шестом классе письменный по алгебре, а в третьем русская диктовка. Словесник и математик оба еще до звонка в классы отправятся, чтоб тетради раздать. Игра будет сильная. Кто из двух раньше в зале появится?

   Дома еще не спят. Мать заказывает Агафье обед на завтра, отец только что вернулся с визитов, сидит в халате, отрывистыми глотками пьет крепкий холодный чай и вдумчиво раскладывает на столе редкие пятерки, засаленные трешки, порванные рублевки, кучку серебра -- дневной урожай, снятый с нивы страждущего человечества. При моем появлении он, не подымая головы, лениво спрашивает:

   -- Шатаешься все? В каком кабаке был?