Записки музыканта

Постоялый двор, вернее, бывший постоялый двор, где они собирались провести ночь, находился на холме в двух лигах от Генгама, среди лугов, заросших высокими травами. Карета съехала со старой, заброшенной дороги. Мамер направил ее по полю меж кустами ольшаника, и господин музыкант обратил внимание на то, как резво бегут лошади ночью, и на то, что карета катится по таким местам, где нет ни дороги, ни ровного поля, да так быстро, что за окном все мелькает, ничего не разглядишь. Наконец остановились, вся компания вышла из кареты и двинулась вперед, во главе шел полковник, на его треуголке примостился дух Ги Черт Побери, светлячок, который и указывал остальным путь к ночному пристанищу. Мадам Кларина де Сен-Васс одной рукой подобрала юбки до колен, а другой держалась за плечо господина де Нанси. Они шли по высокой траве, достигавшей до пояса. Постоялый двор оказался полуразрушенной башней, по обе стороны от нее были выстроены большие навесы, а перед ней был круглый дворик, вымощенный каменными плитами. Из-под навеса слева вышел человек, судя по овчинному полушубку — пастух, который нес фонарь. Рядом с ним шел другой мужчина, закутанный в белый плащ и ведший на поводке огромного волкодава — пес натягивал поводок, рвался броситься на пришельцев, скалил зубы и злобно рычал.

— Стой, кто идет? — спросил человек с фонарем; голос у него был молодой, однако в нем чувствовался страх. — Какая живая душа?

— Вернее было бы сказать — какая мертвая душа! Идет покойный полковник Куленкур де Байе из войска принцепса Нормандии. А кто осмелился тревожить мертвецов на пустошах Медака?

Человек в белом плаще переложил поводок в левую руку, а правой взял фонарь у того, который смахивал на пастуха, и подошел поближе взглянуть на гостей. Полковник, стоявший посреди дворика, обнажил шпагу, стоявший чуть позади дворянин из Кельвана принялся вывинчивать шпагу из трости. Прочие остались в арьергарде, а наш музыкант решил, что не уронит честь де Крозонов из Шато-Жослена, если спрячется за смоковницей, росшей у входа во дворик.

— Добрый вечер, господин родственник! Вас приветствует офицер королевского флота капитан фрегата Дю Гранн! А что, в Седане не нашлось могильщика?

— Кое-кто не отошел еще от гнева! — ответил полковник, вкладывая шпагу в ножны, — Моя мать — упокой Господь ее Душу — была из рода рыжеволосых Дю Граннов. А что вас сюда привело, господин капитан? Неужели в этих высоких травах затерялся какой-нибудь королевский фрегат?

Капитан передал пастуху фонарь и пса, который понемногу успокаивался, и стал о чем-то говорить с полковником, понизив голос. Нотариус из Дорна, очевидно, знал этот постоялый двор и провел остальных под навес, находившийся слева от башни; там путники сели в кружок и, видя, что полковник задерживается, принялись ужинать копченой селедкой и вареными яйцами, запивая их молодым сидром. Музыкант купил в Эльгоате буханку ржаного хлеба и теперь отрезал от нее аппетитные ломтики с поджаристой корочкой для доктора Сабата, который любил поесть. Прошло полчаса, полковник все еще продолжал беседу с капитаном, а для музыканта ночи были тягостными, ибо мертвецы, усевшись поудобней, всякий раз начинали рассказывать друг другу свои истории, как будто они не были давным-давно всем известны, и получался весьма зловещий хор, каждый говорил свое, не слушая других. Они добрались уже до середины своих рассказов, когда пришел наконец полковник и присоединил свой голос к общему хору. На этот раз он говорил быстро, и рассказ его был короче, чем обычно, за ним заторопились и остальные, и вскоре какофония прекратилась.

Полковник встал со скамьи и, положив обе руки на эфес шпаги, заговорил спокойным голосом, в котором, однако, слышались нотки радостного возбуждения.

— Под другим навесом и в нижнем этаже башни, где когда-то размещалась кухня, — сказал он, — сейчас находятся девять шуанов[35] под началом моего кузена Дю Гранна, они забрались в эту глушь потому, что на рассвете по дороге из Сен-Бриё в Морле республиканцы повезут две пушки, их-то эти бретонские дворяне и хотят отбить, пустив в ход ружья и шпаги. Если бы я не был мертвецом, то, как самый высокородный из всех здесь находящихся, взял бы командование на себя.

Сказав это, он гордо выпятил грудь. Кончиком ножен провел на земле черту, обозначив ею большую дорогу, справа от нее очертил кружок — это был лес, а слева — еще один кружок, чтобы обозначить место, где они находились, и объяснил, что шуаны устроят засаду в лесу, а он, дворянин из Кельвана и господин де Нанси поскачут на конях навстречу республиканцам, отвлекая внимание от притаившихся в засаде шуанов; тем временем музыкант и доктор Сабат, спрятавшись в траве, поднимут шум: доктор будет стрелять из пистолета, который одолжит ему один из шуанов, а музыкант заиграет какой-нибудь быстрый марш, чтоб это было похоже на звуки боевой трубы, подающей сигнал к атаке. Мадам де Сен-Васс и другие будут под навесом дожидаться участников сраженья.

— А что же я? — обиженно спросил нотариус.