Записки музыковеда

Но говоря о М. И. Глинке, я не хочу повторять азбучных истин. Жизнь и творчество гениального русского композитора описаны многократно. Каждый его шаг, каждый такт его сочинений исследованы вдоль и поперек. Не удержусь от напоминания только лишь двух высказываний, самых известных, лишний раз говорящих нам о роли и значении М.И. Глинки в русской культуре.

Стасов:

Глинка — это Пушкин русской музыки. Оба создали новый русский язык — один в поэзии, другой в музыке.

Чайковский:

Вся русская симфоническая школа заключена в «Камаринской» Глинки, как дуб в желуде.

Я хочу привести здесь лишь ряд по моему мнению интересных, забавных, курьезных фактов из жизни Глинки. Они, наверное, не очень известны широкой аудитории.

Михаил Иванович обладал легким, уживчивым, дружелюбным характером. Он умел ладить с самыми разными людьми. Недружелюбно Глинка относился разве что к Булгарину, который часто придирчиво и злобно отзывался о его музыке. Зато в отношениях с Гречем у него не было никаких проблем. В кружок дружеского общения Глинки, кроме его лучшего друга Нестора Кукольника, входили поэты Пушкин, Вяземский и Дельвиг, художники Брюллов и Степанов, музыканты Даргомыжский и Одоевский.

Брюллов, Глинка и Кукольник. Рисунок Н.Степанова

После премьеры «Жизни за царя» в 1836 году его друзья исполнили в честь композитора шуточный панегирик, слова которого сочинили вчетвером, а музыку написал Одоевский. Стоит обратить внимание на то, что в каждой из строф обыгрывается фамилия "Глинка".

<Михаил Виельгорский:>

Пой в восторге, русский хор,

Вышла новая новинка.

Веселися, Русь! наш Глинка —

Уж не Глинка, а фарфор!

<Пётр Вяземский:>

За прекрасную новинку

Славить будет глас молвы

Нашего Орфея Глинку

От Неглинной до Невы.

<Василий Жуковский:>

В честь толь славныя новинки

Грянь, труба и барабан,

Выпьем за здоровье Глинки

Мы глинтвеину стакан.

<Александр Пушкин:>

Слушая сию новинку,

Зависть, злобой омрачась,

Пусть скрежещет, но уж Глинку

Затоптать не может в грязь.

Брюллов и Степанов часто рисовали на Глинку карикатуры и дружеские шаржи. Вот одна из них, Степанова (подпись «Как М.И. обедает и проходится по хересам»):

А Брюллов в 1841 г. даже хотел поместить портрет Глинки на роспись Исакиевского собора. Замысел не воплотился, но набросок остался (Глинка справа):

Обаяние личности Глинки никого не оставляло равнодушным. Михаил Иванович нередко пел в салонах свои романсы. Как вспоминают, он обладал небольшим, но очень теплым и выразительным голосом, и умел тронуть. Рассказывают, что когда Глинка в одном из салонов пел свой романс на слова Мицкевича «К ней», то на заключительных словах: «Хочу целовать, целовать, целовать» к нему подбежала какая-то дама и страстно стала лобзать композитора в губы.

Подобный момент запечатлел Н. Степанов:

13 мая 1845 года Глинка отправился в Испанию, где изучал традиционную культуру, нравы, язык испанского народа, записывал испанские фольклорные мелодии. Творческим результатом этой поездки явились две симфонические увертюры, написанные на испанские народные темы. Осенью 1845 года Глинка закончил увертюру «Арагонская хота», а в 1848 году, уже по возвращении в Россию, — «Воспоминание о летней ночи в Мадриде». Комендант Царского Села генерал-лейтенант П. А. Степанов, бывший с композитором в дружеских отношениях, вспоминал, что вскоре после возвращения из Испании Глинка, вместе со своим спутником Педро Фернандесом, играл ему у себя на квартире «Арагонскую хоту»: «Глинка блистательно исполнил на фортепиано, дон Педро ловко выбирал струны на гитаре, а в иных местах подплясывал — музыка вышла очаровательная». Кроме того, известно, что Глинка и сам учился танцевать испанские танцы: об этом он вспоминает в своих «Записках»: «Пробовал я сам учиться танцевать у тамошнего танцовщика Pello, ноги повиновались, но с кастаньетками я не мог справиться»). Сохранился дружеский шарж художника-карикатуриста Н. А. Степанова, сделанный вскоре после возвращения Глинки в Россию, на котором композитор изображён танцующим испанский танец с кастаньетами под аккомпанемент гитары дона Педро.

Глинка говорил, что посещение Испании лишний раз убедило его в том, что только два народа умеют танцевать по-настоящему: русские и испанцы.

Рассказывают, после отъезда Глинки из Испании там был проведен эксперимент — местным жителям в одной из деревень дали послушать его «Арагонскую хоту». Испанцы назвали эту музыку подлинной, своей, и никак не верили, что ее создал русский композитор.