Записки на портянках

– Теперь слушай мою команду: Рассредоточиться среди посетителей и ждать приказа. Рассредоточиться мы уже рассредоточились, теперь, не привлекая к себе внимания, будем ждать. Раздевайся.

– Совсем?

– Конечно. Ты же в борделе в номерах. Кто же в номерах сидит одетым.

– Но…

– Ты мне хочешь все дело тут провалить? Выполняй приказ!

– Нюхни сахарку для храбрости, – сказала ближайшая ко мне Блядь и протянула трубочку и зеркальце, на котором была дорожка из белого порошка.

Я с силой засосал в себя сахарок, и мощная свежая струя ударила мне прямешенько в мозг.

– Чем это ты так Вовочкину приглянулся? – спросил меня подозрительно Партдонт.

– Не помню, – ответил я, проваливаясь в кайф.

– Хочешь свежую устрицу? – вырвала меня из объятий нирваны Блядь.

– Да, – ответил я, находясь в состоянии всесогласия.

– Сахарком присыпать?

– Да.

Она уселась на мой стол, раздвинула ноги и, сдобрив свое богатство кокаином, пропела ангельским голосом:

– Обед готов.

– Там какие-то люди гуталин предлагают. У них дедушка на гуталиновом заводе… – услышал я сквозь искрящиеся алмазы.

– Будем брать. Вперед!

Застучали сапоги, завизжали бабы, кто-то куда-то палил. Истерический крик, пристрелю, гадов, и твердый голос Партдонта:

– Я тебе пристрелю! Я тебе таких пристрелю! На хлеб менять будем! Не выбрасывать…

– Товарищ Командир… вызывали… боец Контра…

– А, Семен, заходи.

Да, уважаемые товарищи, товарищ командир – это я, Ебан Пшишков собственной персоной. Не ожидали? Хотя ничего неожиданного в этом нет. Шла гражданская война, а на войне пуля или повышение обязательно тебя найдет. Пули, слава богу, свистели мимо, так что стал я командиром революционного отряда, и стояли мы в Губернске. Душа же моя была в родном Колосистом, с моей матушкой, которую я не видел со времен революции и скучал… не то слово скучал. Сам я поехать к ней не мог, и решил я послать к ней бойца верного и проверенного, чтобы письмецо передал, да гостинцев.

Боец Контра мне нравился давно. Попал он к нам по комсомольской путевке. Скромный, застенчивый, но смелый в бою. С товарищами быстро нашел общий язык. Симпатичный приятный парень.

– Вот что, Семен, не в службу, а в дружбу. Хочу я тебя попросить навестить мою дорогую матушку и передать ей кое-каких гостинцев, да письмецо. Сам то я вырваться не могу, дела, а ты другое дело. Слетаешь?

– Слетаю.

– Тогда вот тебе рюкзачок, там письмо и гостинцы для матушки. Передашь, ну и так, на словах все расскажешь.

И вот скачет боец особого революционного отряда Семен Контра на своем любимом и единственном коне в город Колосистый, где живет мать его командира Ебана Пшишкова. Едет Семен и думает, что вот отвезет он заветную посылочку, а там, глядишь, и отпуск дадут, или служить поставят поближе к каше. Но каша – это конечно каша, тут и слов нет, если она с мясцом да маслицем, Семен сглотнул слюну, но лучше бы конечно отпуск. Больно он соскучился по отцу с матерью, да по супруге своей комсомольской, с которой обвенчали их на революционно-комсоморльской свадьбе, и сразу после вручения свидетельства, на фронт, его на один, а ее, уж как водится, на другой, так что семейной жизни он не знал совсем.

Задумался так Семен, и не заметил, как въехал в лесок. А лесок – не поле, тут надо ухо держать востро. Лесок не для мечтаний создан, да с кем не бывает.

– А ну стой! – услышал он.

Бежать? Да куда убежишь от пули?

– Стою, – Семен остановил коня.

Тут же из леса выехало несколько мужиков, взяв его в плотное кольцо. От смотрящих в его сторону стволов Семену стало не по себе.

– Куда путь держишь, мил человек? – нарочито ласково спросил Семена здоровенный мужик с хитрым лицом.

– В Колосистый.

– Ах, в колосистый. Ну в Колосистый это можно. А позволь полюбопытствовать, зачем тебе в Колосистый? – продолжал кривляться мужик.

– Родня у меня там, – соврал Семен.

– И кто, если не секрет?

И тут Семен понял, что попался. От волнения он забыл имя матери командира, а адреса он и не знал. Зачем? В рюкзаке лежало письмо командира с адресом и прочим, но не полезешь же сейчас в рюкзак. Подождите, дескать, братцы, у меня тут все написано, а сам я свою родню не знаю.

– Мать… друга…

– А говорил родня.

– Мы с ним… как братья. Он из колосистого… Сам не может…

– А имя у твоего друга есть? – продолжал как ни в чем не бывало мужик. Ему эта игра определенно нравилась. Остальные прыскали со смеху, но громко старались не смеяться. Видно, не первый раз так забавляются.

– Есть. Конечно есть. Как не быть имени?

– Да кончай его Палыч! Хорош трепаться. Жрать пора, – подал голос тощий сутулый мужик.

– Кончать на бабе будешь, а у нас тут эта… следствие. Так как, говоришь, его имя?

– Ебан. Попросил к матери съездить… сам не может…

– Слыш, к Ебаной матери… – они заржали в полный голос.

– Ебана мать…

– И кто ж тебя послал к Ебаной матери?

– Друг мой, Ебан…

– Ну вот, имя друга вспомнил. Эт хорошо. А может у тебя и документик найдется?

– Найдется! – радостно сказал Сеня. Он как раз получил мандат на посещение библиотеки в целях борьбы с неграмотностью у неграмотного населения. Не ахти, но бумага, с подписью и печатью.

– А дай посмотреть.