Записки нечаянного богача – 2

Расставшись с командой Суворова, утащившей пять сундуков, на которые банкир косился алчно, но очень втихаря, мы погрузились в лодки и подошли к яхте. Я прижимал к груди ларец, для которого продуманный Федор нашел мне где-то камуфляжную сумку с ручками. Резонно, кстати — кто ж за сокровищами без тары отправляется? Нечаянных богачей я в виду не имею — с них, убогих, спросу нет. И вот меня, осторожно поднимавшегося по трапу и трепетно прижимавшего к груди «сидор», как утренний посетитель, выходящий из продмага и изнемогающий от похмелья — заветную авоську, едва не свалили в набежавшую волну два светловолосых вихря. За ними спешили мамы, и по материнским лицам было видно, что в этот раз мы их так надолго оставили зря. Выяснилось, что Аня так самозабвенно хвасталась своими успехами на медицинском поприще и героическим отцом-хирургом, вырвавшим плюшевого страдальца-мишку непосредственно из рук костлявой, что Маше это надоело. Она нашла свою самую любимую куклу, из тех, что с точеным носиком, на прямых ногах и всегда стоят «на носочках», и не моргнув глазом отломала пластмассовой бедолаге руку. И как только сил хватило? Видимо, у них это семейное.

И теперь оба завывающих чада висли на мне и Второве, которого я, и, пожалуй, не только я, впервые видели совершенно растерянным. Задача «папа, пришей ей руку, ты же всё можешь» повергла мощного старика в неожиданное и явно непривычное для него состояние беспомощности. Он наверняка мог бы купить всю месячную продукцию куклоизготовительного завода, как и сам завод, но чтоб пришить, да пластмассу, да ещё именно этой кукле? Я понял, что надо действовать, пока он не решил пришить кого-то другого:

— Михаил Иванович, случай, несомненно, сложный. Вы позволите ассистировать Вам, как светилу? — деликатно, но настойчиво произнес я, надеясь, что вчерашние посиделки в стиле Преображенского еще свежи в его памяти. И не ошибся.

— Непременно, доктор Волков! Зина! Тьфу ты! Федор!! В смотровую ее, мгновенно! Мне и доктору — халаты! И никого не пускать!, — я аж рот разинул. Вот это реакция. Даже какие-то нотки великолепного Евстигнеева в его голосе прозвучали.

— Папа, я хочу давать наркоз, как Аня!, — чуть не испортила всё Маша.

— Никак нельзя, солнышко! Сложнейший случай, сама слышала. Полагаю, задет нерв!, — глядя на него несколько секунд назад, в этом не было ни малейших сомнений, — Понадобится рентген, а это очень опасное, губительное излучение. Подождите исхода операции с мамами в приемной… То есть на верхней палубе. И верьте в лучшее!, — куда там с грыжей оскароносцам последних лет⁈ Вот она, старая школа! На последних словах он даже подбородком дёрнул, как штабс-капитан Овечкин, и устремился к медблоку. Клянусь, я на секунду как наяву увидел за его прямой спиной развевающиеся белые крылья врачебного халата. Мы с Федором, нацепив одинаковые состредоточенно-напряженные лица, рванули следом.

В операционной всё было по-прежнему: светло, чисто, каждая вещь на своем месте. Второв бережно положил на стол куклу и ее правую руку, отломанную довольно ровно почти посередине плечевой кости, или что там у них, пластмассовых? Между локтевым и плечевым суставом, короче. И хихикнул, чем поразил снова:

— А ловко придумано, Дима! Молодец! Сейчас мы тут переждем часик-другой, а в Твери нам привезут такую же куклу, — он только что руки не потирал на радостях.

— Была бы охота морочиться. Тут дел на десять минут, — ответил я с уверенностью отца, который не всегда мог рассчитывать, что купит все в ближайшем порту, поэтому вынужденно развивал смекалку.

— Что нужно?, — лаконично спросил Федор, не глядя на хозяина, у которого снова взлетели брови.

— Тонкая проволока потверже, сталистая лучше. Или штуки три иголок или булавок. Пассатижи и надфиль, — я отвечал уверенно, будто всю жизнь только и делал, что чинил кукол. Хотя и было-то раза три всего.

— Надфиль?, — эрудит и умница с сомнением обвел глазами сверхсовременную операционную.

— Шкурка-нулевка подойдёт. Или пилочка для ногтей. Ну, такая, шершавая, — как смог пояснил я.

Федор кивнул, опять надел встревоженно-напряженное лицо и вышел за дверь. Пока он ее не закрыл, мы со Второвым услышали детский писк: «Что там, что там?» и скорбный голос помощника: «Делают все возможное. Сложнейший случай!». Три взрослых мужика валяли дурака и получали от этого искреннее удовольствие.

Нашлось все необходимое. Я отрезал пассатижами четыре одинаковых кусочка проволоки, нагрел на зажигалке поочередно и вплавил до половины в руку. Потом раскалил оставшиеся свободными хвосты, чуть подержал над огнем культю куклиного плеча — и соединил детали. Вышло прилично. На дебютной операции конечность стала короче едва ли не на треть, а тут — на пару миллиметров от силы. Нагретой проволокой разгладил место спайки. Прошелся пилочкой. Блеск! Ну, то есть видно, конечно, что не новая, ну а как вы хотели? Случай-то сложнейший!

— Не думал этим профессионально заняться?, — спросил Федор, пока я сочинял кукле «гипс» из пластыря.