Записки неординарной эльфийки

– У меня аллергия на длинные имена, после третьего слога впадаю в буйство. Припомнив неприятный случай на дороге, тот согласился, что между нами можно и так, но в обществе пожалуйста полностью. Я записала на бумажке, но произнести это без трех-четырех ошибок все равно не получается. Ладно, буду тренироваться по вечерам.

Привязала Изика к своей осине, что мне выделили для временного жилья. Осинка дрожит даже от легкого ветерка, и я от постоянной вибрации начинаю подпрыгивать даже на твердой земле.

Накануне праздника

Визит к королевской чете все откладывается. Вроде, и живут недалеко, только их постоянно нет дома. Я несколько раз порывалась познакомиться, но все впустую: назначили прием на следующую пятницу после дождя. А если его не будет, дождя (для непонятливых), то встреча переносится еще на неделю. Хорошо, что дали талоны в столовую и пропуск в общественные бани. В местной лавке подержанных вещей выдали немного одежды, в салоне красоты бесплатно расчесали две гривы – мою и Изика, а вот косы пришлось укладывать самой. Выдача Лихолесского секрета плетения основной пряди карается бритьем налысо. Даже мурашки по коже от такого зверства. От ирокеза пришлось отказаться, здесь за порядком на голове смотрят очень строго, и, когда я только заикнулась о нем, пригрозили лишить статуса беженки и отобрать все льготы. Даже осину с тесным но сухим дуплом. Кстати, что бы получить этот самый статус, пришлось пройти небольшой экзамен на право называться эльфийкой из Лихолесья.

Экзаменаторша задала мне несколько вопросов о моей жизни, о родословной, о предках моих соседей, причем, каждый новый вопрос был на разных языках. Ну синдарин мой родной, квенья почти тоже, хуже было с наречием горных эльфов, и вообще, никак с языком перворожденных, после перворожденных и вообще не рожденных. Здорово что певучий говор Золотого леса я выучила по ругательствам моих недолгих спутников. Родословную вспомнила только до двадцатого колена, сбившись на девятнадцатом прадедушке. Кажется, соврала с тридцать пятой тетушкой и пропустила десятого четырехюрдного зятя.

Ближе к вечеру, разделавшись с предками по отцовской линии, перешла к дорогой мамочке. Сомлевшая дама слабым голосом предложила остальные сведения посмотреть в каком-то тазике с водой. Ну тазик так тазик, хоть корыто.

Мы спустились по мокрым ступенькам в небольшой грот, пахнущий тиной и освещенный гнилушками. В наступающих сумерках дополнительный свет не помешает. Пока я рассматривала толкотню мокриц на склизкой стене, в руках у моей спутницы появился невесть откуда взявшийся кувшин, прозрачный и запотевший. Слегка полюбовавшись своей изящной позой эльфийка вылила искрящеюся струю из этого сосуда и долго разглядывала появившиеся круги на воде. Вот тут я поняла, какой это обидный недостаток – небольшой рост. Моя соплеменница была под два метра, и даже слегка нагибалась для лучшего лицезрения волнения воды. А я со своим невысоким ростом измучилась: ничего не увидела даже несколько раз подпрыгнув, обидно. Оторвавшись наконец от водяных разводов, дама крепко задумалась. Прикрыв водянистые глаза (где-то я их уже видела) и поводя кончиками ушей она, казалось, решала уравнения с тремя неизвестными и каждый раз находила неверный ответ. Я вежливо ждала. И тут мне показалось что она уже спит. Любопытство взяло верх, хотя и не сразу, но скользкий кувшин как-то неудачно выскользнув из рук рассыпался миллионом сверкающих осколков, вымочив весь подол длинного платья этой сомнамбулы. На фоне ее возмущенного визга я не могла оторвать взор от небольшой лужицы, в которой отчетливо проступали картинки как в книжке, только очень быстро пролистывающейся.

Вот я лежу на дощатом полу, который еще подо мной и покачивается, страдаю от голода, а рыжий гном тычет вилкой в мою ногу; вот лезу на дерево от волколака, обдираю коленки и выплевываю хвоинки; вот стою в окружении нарядно одетых родственников со сладкими выражениями лиц и мне подносят чашу с лепестками роз и обручальным кольцом на дне; вот лечу на грязном и колючем драконе ужасно холодно и рваная черная накидка живописно развевается, ужас неминуемого падения заставляет крепче сжимать довольно грубый повод; вот оплакиваю потерю двух ногтей; вот завтракаю с ирчи, и мне достается уже обглоданный мосол; вот нечаянно рву какой то провод на башне с огненным глазом, меня слегка долбает током и глаз тухнет навеки…

Все, ведения кончились.

Ну и вранье, и ногти у меня почти отрасли.

Переведя взор на спутницу и увидев ее расширенные глаза и полуоткрытый рот, поняла, что ей тоже понравилось. Мы помолчали часок другой, вода уже впиталась в пол, кувшинчик живописно переливался мелкими осколками, немую тишину нарушал только стук капель падающих с платья. Ближе к рассвету эта добрая эльфийка, написав на свитке несколько слов, велела передать его в департамент внутренних дел Золотого леса, затем долго рассматривала меня и, поцеловав в лоб, отпустила.

Теперь у меня есть некое подобие дома, с небольшим гардеробом и столиком для косметических процедур.