Записки непутевого актера

Боже мой, сколько помоев вылито последние годы на антрепризу! Это тебе и прямая халтура, и погоня за длинным рублем, и дискредитация святыни — театрального искусства, и апология пошлости, а то и безнравственности, и потакание дурным вкусам невзыскательной публики, и безжалостная эксплуатация актеров, которая приводит к деградации их талантов, если таковые вообще у них были… Уф! Кажется, ничего не забыл.

Что ж, и впрямь далеко не все антрепризные спектали гениальны, а то и просто удачны. Верно, и откровенной халтуры — режиссерской и актерской — тоже хватает. И глубоко правы театральные критики, которые в пух и прах разносят наши неудачи и просчеты. Справедливости ради заметим, что они не щадят и постановки государственных, так называемых репертуарных, театров, коли они того заслуживают. Перед критикой мы все равны, как перед Богом. Но вот что интересно: самые острые и самые ядовитые стрелы летят в антрепризу со стороны тех худруков, чьи огромные труппы едва выживают на госдотациях, чьи высокохудожественные спектакли идут при полупустых залах, чьи актеры годами сидят без ролей, утрачивая мастерство и профессиональные навыки.

У меня есть друг-литератор. Когда при нем речь заходит о недугах, что среди немолодых людей нередко, и к нему обращаются за советом, он отвечает: «Извините, я неважный кардиолог (уролог, травматолог, невропатолог), ничем помочь не могу». Так вот, я тот еще историк и теоретик театра. Но мне досконально известно, что антреприза вовсе не изобретение, не дурная новация нашего безнравственного и меркантильного времени. Театр — то вообще начинался с антрепризы.

Что, как не антреприза, древнегреческий театр, восходящий к действам в честь бога Дионисия, давший потом мировой культуре имена Эсхила, Софокла, Аристофана, Еврипида? Что, как не антреприза, шекспировский «Глобус», театр отнюдь не государственный, не королевский, а частный, владельцами, акционерами которого были братья Бербеджей, сам Шекспир, актеры его труппы? Что, как не антреприза, скоморошьи балаганные представления на Руси, ставшие одной из основ отечественного театра? Что, как не антреприза, крепостные театры, где, пожалуй, все — таки было больше творческой свободы, нежели в советских академических? Вспомним, наконец, нашу новую театральную историю: императорские театры в Санкт-Петербурге и Москве, с их чиновничьим произволом — цензурой и репертуарными предписаниями-ограничениями. Именно в противовес императорским театрам рождались в России частные театры в столицах, например, созданный как антреприза на деньги меценатов и самого Станиславского наш великий Художественный, бесчисленные провинциальные антрепризы, давшие нашей театральной культуре замечательных трагиков и комиков, не говоря уже о Счастливцеве с Несчастливцевым.

Впрочем, пока не поздно, выныриваю из океанских глубин театральной истории. Историк ведь я неважный, равно как и кардиолог. Лишь напомню напоследок о начатом при Луначарском полнейшем огосударствлении и оцензуривании театральной сцены, о судьбах Мейерхольда, Таирова, Михоэлса… Каждую рукопись пьесы, каждый спектакль, каждую роль, каждую сцену, каждое произнесенное даже шепотом слово в репертуарном государственном (а другого просто не стало) театре сквозь лупу просматривало всевидящее око цензуры, прослушивало ее же всеслышащее ухо. Какая уж там антреприза! Разве за ней уследишь? Вне ведения государственного театрального монстра остались разве что школьные любительские постановки, да и те цензурировались учителями и завучами.

Теперь все можно. При условии, что на все хватит сил, таланта, денег, причем не государственных, не бюджетных, а своих или самим добытых. Так как же создается антрепризный спектакль?

Перво-наперво тот, кому это надо, антрепренер, он же продюсер, ищет пьесу. Если речь идет не о классике, права на нее надо купить, потом выбрать и пригласить режиссера, художника, композитора. Сказать легко — непросто сделать. На хорошую драматургию голод нынче неимоверный. Чаще всего легче найти пьесу зарубежного автора, перевести ее и адаптировать к нашим реалиям, значит, не избежать сложнейших переговоров с автором или правообладателем, с переводчиком. Теперь режиссер — если он с именем, востребован, наверняка заломит столько, что не отобьешь за год жизни будущего спектакля. С молодыми, не раскрученными постановщиками свой риск, и он не всегда оправдан. А что, если придется менять режиссера уже в процессе работы?

Мало-мальски уважающий себя художник хочет творить. И ему в общем до лампочки, влезет ли его творение — декорация в «Газель», во сколько обойдется перевес груза при доставке его самолетом на другой конец России-матушки.