Записки неримского папы

Как у любого хронического труса, в моей голове уже сама собой сочинялась маленькая победоносная история для жены. Вот вернусь в номер, думал я, и скажу: фигня это, твое молоко, я в молодости в таких передрягах бывал, что тебе и не снилось, просто рассказать не могу, так как это подсудное дело, и ты пойдешь паровозом, соучастницей, если узнаешь. «Excuse me, – внезапно услышал я за своей спиной». Рука с кольтом в кармане дернулась от неожиданности, и бутылочка с молоком шумно покатилась по полу. Я машинально сказал нехорошее слово. За мной стоял не прокурор Кипра, не кипрский ОМОН и даже не хостес, как я предположил с перепугу. А какой-то краснорожий мужик. «А, – сказал он уже по-русски, услышав нехорошее слово. – Не знаете, здесь у них ужин?»

Я кивнул, зачем-то извинился, поднял бутылочку и помчался в номер через три ступеньки по лестнице (в лифте могла быть засада).

Папа-интеллигент – горе в семье.

***

На обратном пути в Москву в кипрском аэропорту купил Артему пожарную машину с сиреной. Чтобы как-то скоротать ожидание посадки на рейс. Сынок сразу нашел в конструкции слабое место и отломал сирену. Она работала автономно, поэтому даже в отломанном виде продолжала визжать. Когда объявили посадку, Артем приставил включенную сирену к голове и пошел в строну очереди к гейту. Люди слышали за спиной реалистичный звук сирены и машинально расступались. Сынок таким макаром дошел почти до самолета. Но был схвачен бдительными сотрудниками аэропорта. Мой мудрый малыш не стал мериться с ними сиренами и сдался властям.

***

В самолете на обратном рейсе один малыш очень сильно кричал. Никак не унимался, бедолага. В целом меня приятно удивила реакция самолета. Без замечаний, без упреков, без фырканья. Люди предлагали помощь, напитки, игрушки.

Правда, нашелся-таки один пассажир, который разозлил меня своим отношением к плачущему ребенку. Этот пассажир нагло показывал на малыша пальцем и демонстративно корчил недовольные рожи. Видите ли, спать его величеству мешали. Это был мой Артем. Мне так хотелось схватить его за грудки и встряхнуть со словами: «Ты чего, коротышка, забыл, как сам неделю назад самолет заставил раком лететь?!» Я его встряхнул и выкрикнул все это в лицо. Про себя. А вслух согласился с ним: «Да, да, Артем, какой противный ребенок, не то что ты – хороший мальчик».

***

Детство – это огромный материк, который ведьма взросления превратила в остров. С годами этот остров становится все меньше.

***

Раньше я вместе со всеми посмеивался над этими безумными мамашками. «Мы пошли». «Мы поели». Или даже лучше – «мы покакали». Вместе какали? На брудершафт? Вы что, циркачи? И все в том же духе. Какие такие «мы»? Ты – взрослая самодостаточная личность – благополучно существовала много лет до своего ребенка и была «я». Что изменилось?

А вот теперь мне, старому дураку, не надо объяснять, что такое «у нас» температура. Ты можешь быть прездоровым румяным мужичком с прекрасным аппетитом, идеальными жизненным показателями, бицепсами и упругой попой (мой портрет, кстати), но если Артему плохо, ты в этот момент тоже ходишь весь больной. Это такие древнейшие глубинные законы естества, что их не под силу отполировать или скорректировать никакой цивилизации. Тебе никогда не будет хорошо, пока будет плохо ему.

Эта маленькая книжка – мое признание в любви сыну.