Записки незаговорщика

— Ну, тогда все в порядке. Я ничего вам не говорил. Вы ничего не знаете. Помните — ровно ничего. Ни-че-го! А теперь успокойтесь: и вытрите глаза…

И все же с этого дня я знала, что Гумилев действительно участвует в каком-то заговоре, а не играет в заговорщиков» (стр. 432).

Вот этой полуфантастической истории (а может быть Гумилев хвастнул перед девчонкой с черным бантом? А может быть Ирина Одоевцева не совсем точно передала впечатления Ираиды Гейнике?) оказалось достаточно, чтобы лишить русскую литературу не только поэта, но и переводчика Гумилева. Чтобы еще раз казнить его. Словом, И. Одоевцева сделала то, чего не мог никто за почти полвека: дала вещественное, во всяком случае свидетельское, доказательство реальной вины Гумилева, он оказался действительным участником террористического заговора — благодаря ей. Книга И. Одоевцевой начала второе следствие по делу Гумилева. Надо быть осмотрительным — даже здесь, на Западе, где цензуры нет; надо помнить о возможных последствиях. Они же, как видим, неисчислимы. И особенно досадны, когда поручиться за достоверность факта нелегко. Я уж не говорю об ином аспекте этого странного эпизода: предположим, что все правда, что Гумилев не позировал перед девочкой, что деньги у него были «для спасения России»; но ведь он взял с нее клятву — молчать. Кто же с нее эту клятву снял? Время? Как видно, Гумилев напрасно «облегченно вздохнул» — подвела его ученица. Полвека молчала, а потом подвела.

Возможная вина Одоевцевой не делает историю с «фразой» более осмысленной. Она все равно близка пьесе абсурдного театра: внешне всё похоже на жизнь — интонации, позы действующих лиц, их жесты, — но диалог, если только вслушаться в него, лишен всякого смысла. Помните?

— Я могу купить перочинный нож для своего брата, а вы не можете купить Ирландию для своего деда.

— Ходят ногами, но согревают себя электричеством или углем.

— Можно сесть на стул, если стула нет.

Глава пятая «РОМАН ОДНОГО РОМАНА»

«…он несказанно терзался, видя, как гибнут страна и народ, которые он любил. На своих поздних портретах он походил на мученика, а им-то как раз он не хотел стать».

Томас Мани. История «Доктора Фаустуса». Роман одного романа, (гл. XIV).

Незадолго, примерно за год до «дела о фразе», я задумал большую книгу о русском стихе и, как принято в советской практике, подал в издательство заявку: прошу включить в план опубликование моей книги «Искусство поэзии», у которой будет примерно такой-то объем и которую я представлю в редакцию тогда-то. Заявку рассмотрели очень быстро. В «Советском писателе», с которым я имел дело, такие предложения обсуждаются Редакционным советом, состоящим из литераторов; имя автора было достаточно известно, труды его тоже, возражений не возникало, и я получил официальный ответ:

                         27 июня 1967 г.

Уважаемый Ефим Григорьевич!

Мы рассмотрели и одобрили Вашу заявку на книгу «Искусство поэзии» (название условное).

Просим Вас приступить к работе с тем, чтобы представить рукопись в издательство в марте 1968 году. В договорные отношения с Вами мы сможем вступить в начале 1968 г.

                Гл. редактор Смирнов М.М.