Записки о болгарских восстаниях

— Не знаю, почему он так ненавидел богачей, особенно городских… Говорил: «Они бездельники толстобрюхие, клещи, в десять раз хуже турок», — вспоминал четвертый.

— В науках он был не очень силен. Помню, раз поспорили они с Ангелом Кынчевым насчет ветров и влажности воздуха, так Ангел его переспорил.

— Да, Ангел хоть и поученей был, а говорил мало и во всем спрашивал совета у Васила.

Жители тех селений, где бывал этот достойный сын Болгарии, помнят тысячи подобных случаев и до сих пор рассказывают о них. Выполняя миссию апостола, Невский делал еще многое для крестьян, например, убеждал их, что они должны жить по-человечески, отдавать детей в школу и т. д. В то время я не собирался писать биографию Васила Невского и потому не потрудился собрать о нем побольше сведений.

— Ты нам советуешь вооружаться против турок; но настанет ли такой день, когда мы отделаемся от чорбаджиев?[7] — спрашивали меня крестьяне.

Спустя пять-шесть дней я снова вернулся в Пловдив, чтобы узнать о решениях Великого собрания в Панагюриште от Димитра Златанова, который был послан туда как представитель пловдивских работников.

8 ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА С БЕНКОВСКИМ

Приехав в Панагюриште, я остановился у Павла Симеонова, и туда ко мне пришел Найден Дринов, один из первых здешних организаторов. От него я узнал, что в городе сейчас нет ни одного апостола. Волов давно уже не появлялся, а Бенковский ушел на несколько дней в окрестные села, где присутствие его было необходимо, попросив передать мне, чтобы я никуда не отлучался, не повидавшись с ним. Дринов не мог сказать, где именно сейчас находится Бенковский, но обещал узнать это, собрав курьеров, пришедших в тот день из округа.

—

Одного я не мог понять: Дринов говорил о том, что сказал, что приказал Бенковский, не упоминая ни слова о Волове. Таким образом получалось, что не Волов руководит подготовкой к восстанию, а Бенковский.

— Да, мы так и считаем, — ответил Дринов на мой вопрос о первенстве апостолов. — Ведь это он пробудил нас и объединил в одно целое.

Дринов недолго пробыл со мной.

— За весь день не присел ни разу, — говорил он.

— Прямо на части разрываешься и все-таки не успеваешь всего сделать. Бегаю туда-сюда, а для себя самого еще ничего не приготовил — и десяти патронов себе не сделал; а восстание уже на пороге.

Читателю теперь ясно, что в Панагюриште работа кипела уже в первых числах апреля. Немного погодя Дринов сообщил мне, что в ту ночь Бенковский должен прийти в село Баню, расположенное в полутора часах ходьбы к юго-западу от Панагюриште. Он дал мне проводника, с которым я туда и отправился.

—

В Панагюриште нам сказали, что в Бане явочной квартирой для апостолов служит дом попа Грую, и проводник мой знал, в каком он квартале.

Пусть читатели запомнят это имя — о попе Грую придется еще говорить не раз.

Не найдя деревянного мостика, перекинутого через банскую речку, мы перешли ее вброд. В селе бдительная «деревенская стража» приветствовала нас из-за каждого плетня, словно мы вели с собой несколько медведей. Я опять говорю о собаках. Мы толкнулись в один дом, постояли перед другим, наконец мой старенький проводник чистосердечно признался, что очень давно не был в этом селе, а здесь за это время многое изменилось, и он не может отыскать дом попа Грую; спросить было не у кого — деревенские улицы уже опустели.

Решили постучать в дверь большого дома — проводник был почти уверен, что это поповский; к тому же здесь еще горела свеча. Но открылась не дверь, а оконце в верхнем этаже. Оттуда выглянула чья-то голова, и нас спросили, кто мы такие и кого ищем. Наш ответ был неполным, что вызвало у хозяина дома какие-то подозрения.

— Погасите свечу и подайте карабин, — сказал он своим домочадцам, притворив окошко.

Мы немедленно отступили к плетню, иначе говоря, покинули это негостеприимное место, опасаясь, как бы бестолковый хозяин не пустил нам пулю в спину, и зашагали прочь, а «деревенская стража» провожала нас лаем, раздававшимся из дворов по обеим сторонам улицы. В то время, когда ходили тревожные слухи, что не нынче-завтра турки нападут на болгар, что на пасху или на Юрьев день поднимется знамя восстания, весь болгарский народ был начеку; взведя курок своего старенького ружья, хозяин дома вряд ли стал бы раздумывать, выстрелить или нет.

Мы остановились у больших ворот другого двора, под двумя ветвистыми ракитами, и пока раздумывали над тем, те ли это ворота, которые нам нужны, со двора послышался незнакомый женский голос: «Здесь!». Кто-то приоткрыл ворота и, когда мы вошли во двор, захлопнул их за нами. Молодой привратник в серой накидке оказался не каким-нибудь усатым молодцом, а восемнадцатилетней дочкою попа Грую, с вечера поджидавшей у ворот знатного гостя — Бенковского, о приходе которого ей уже сообщили.