Записки о французской революции 1848 года

Восторг, часто заглушающий красноречивые слова оратора, дошел до крайнего своего пароксизма, когда, сходя с трибуны, Луи Блан произнес: «Permettez-moi de vous quitter maintenant, mais au revoir, c'est-à-dire au premier grand problème à résoudre, au premier acte patriotique à accomplir. Ici le rendez-vous»[86].

Все собрание поднялось и завыло. По удалении президента выбрали 10 человек по жребию, которые должны были заседать постоянно в частных собраниях комиссии, и старые huissiers[87] Палаты пэров, как и прежде, разносили урны по всем лавкам.

Для сохранения вида справедливости созваны были поверенные от фабрикантов и патронов 17 марта. Им также было говорено о конкуренции, которая производит вместо богатства нищету, о необходимости соглашения и уступки, чему такой превосходный пример подают работники. Несколько голосов добродушно объявили, что они весьма готовы на ассоциацию, лишь бы комиссия выработала план ее. Видаль предложил им также отрядить 10 человек для постоянных заседаний, и так как они хотели это сделать по взаимному соглашению, то Видаль посоветовал им следовать примеру работников и выбрать по жребию, что и было, разумеется, исполнено.

После этих двух заседаний, особенно последнего, оказалось ясно, что оба лагеря воодушевлены истинным желанием примирения{58} и что над всеми ими лежит всеобщая европейская необходимость, разрушающая всю их добрую волю. Противоречие, видимо, разрешится только участием в ассоциации всех [наций] производящих наций, что и приведет опять к нашему положению, выше изъясненному, – законы работ устанавливаются [бессознательно] самими народами, вследствие их новых потребностей.

Пропускаем несколько малозначительных заседаний [и переходим ттрямо], как, например, заседание, в котором порешено запретить работать в тюрьмах, монастырях, делающих конкуренцию вне их, да еще заседание вскоре после 17 марта, когда все члены Правительства явились в Палату пэров благодарить работников за их сильную и миролюбивую манифестацию, бывшую в этот день. Последнее заседание носило какой-то семейный, патриархальный характер, сентиментальный, грустный и наивный: Луи Блан или Ламартин приготовили даже к этому дню фамильный сюрприз. Уже все ремесленники хотели расходиться, бюро опустело, когда… Но вот слова «Монитора»: «Les délégués commencent à sortir de la salle. Mais M. Louis Blanc, reparaissant tout-à-coup, le visage rayonnant de joie, les arrête dans les escaliers par ces mots: „Mes amis! remontez! J'ai une grande nouvelle à vous donner!" Tout le monde d'élancé aussitôt dans la salle.

M. Louis Blanc: „Deux mots seulement. (Profond silence). La république que nous avons proclamée va triompher dans tous les points de l'Europe.

Je viens d'apprendre de mon honorable collègue M. Lamartine, ministre des affaires étrangères, qui vient d'en recevoir la nouvelle, que l'Autriche est en révolution. (Explosion d'applaudissements. – Cris de joie).

L'Autriche est si bien en révolution, que Metternich est en fuite". (Immense enthousiasme. Cris: Vive la république universelle)»[88].

Перейдем прямо к необычайному частному заседанию комиссии{59} в присутствии созванных [известных экономистов] поверенных от работников и от патронов, бывшему 20 марта и наделавшему много шума в индустриальном, политическом и научном мире. В нем также заседали многие знаменитости социальной мысли: Видаль, Туссенель, Пеккер{60} и один из либеральных экономистов – Воловский{61}, призванный в него как наименее жестокий враг социализма, чем он [оказал] почел за нужное оказать себя в недавнем заседании общества «le libre échange»[89].

Заседание открылось проектом Луи Блана о составлении государственных мастерских. Он заметил, что фабриканты закрывают ныне свои фабрики, взывая: общество распадается, рабочие бегут из фабрик, требуя новых условий труда. Что делать? Государство завладевает упраздняющимися фабриками посредством известного выкупа и само открывает их для работников на праве ассоциаций и на следующих условиях. Касательно задельной платы: она может быть равной для всех и неравной. [Государство нынешнее] Правительство наклонно к абсолютно равной плате, но предоставляет это решить самим работникам. Возразят: при равной плате нет соревнования. Это значит не понимать или отчаиваться в достоинстве человека. Совесть разве не ревнует отличиться единственно из чести. Разве не может быть в мастерских, как в армии: le point d'honneur du travail[90]. Наконец, есть средства принуждения к честной и посильной работе: qu'on plante dans chaque atelier un poteau avec cette inscription: dans une association de frères qui travaillent, tout paresseux est un voleur.[91]

Это неслыханная теория задельной платы разразилась над Францией как гром и подавила все умы.