Читаем Записки о французской революции 1848 года полностью

В 11 часов, когда все около меня говорили, что дело кончено, я увидел картину поразительную на бульварах. У Hôtel des Capucines уже ни одного солдата, пост занят был национальной гвардией – страшная пустота, и во всю длину его высились эшелонами баррикады из камней, срубленных деревьев и отхожих колонн [для нужд]. При мне повалили террасу улицы Butte des remparts и опрокинули одну из этих колонн ломами, причем я видел превосходный экземпляр того, что называется: мальчишка, gamin de Paris. Он бил своим ломом в каменную колонну с невыразимой яростью. Не успел я войти к Гервегу (на бульварах же), как со стороны Пале-Рояля послышалась перестрелка. Через [три четверти] час или 1½ перестрелка стала умолкать постепенно: мы были в неописанном состоянии лихорадочного страха и ожиданий происшествий. В это время народ вырезывал и расстреливал стражу{9} [14 пехотного полка], отряд из 184 человек 14-го пехотного полка, того самого, который сделал вчерашний несчастный залп у Пале-Рояля, зажигал самую гауптвахту, врывался через улицу Валуа, переименованную теперь в rue du 24 Février, во дворец и предавал его полному и совершенному разрушению. Оттуда, разведя огонь из 12 королевских карет, найденных в близлежащей конюшне, он отправлялся через Карусельную площадь в Тюльери: войска на ней, которого считали до баснословного числа 40 т. человек, уже не было. Они все отретировались к Палате депутатов, к площади de la Concorde, кроме неисправимых garde munizipale{10}, еще стрелявших из окон его. Решетки дворца были отперты, короля уже не было, народ вошел в Тюльери почти без сопротивления. Он был теперь без Правительства и мог бы потопить Париж в крови, но справедливость требует сказать, что в эти анархические минуты ни одно [лицо] частное лицо и ни одна частная собственность не были им оскорблены. Это удивительно!

Еще удивительней, может быть, было зрелище, представшее нам в Тюльери, когда в 2 часа я с Гервегом и Сазоновым направился к Тюльерийскому саду. Весь он покрыт был колоннами работников в разнороднейших костюмах, с знаменами, двигавшихся в разных направлениях, с криками, воплями и песнями: все это походило на [маскарад] на какой-то странный маскарад. Представьте бал Оперы в день карнавала, только вооруженный и перенесенный на поле битвы. Между работниками в саду уже были люди в ливреях, перевезях, шляпах, даже церковных ризах, найденных в Тюльери. Одна толпа возила по саду ту женщину, которую мы потом видели около Палаты депутатов. Из всех окон дворца и почти из всех его отверстий, не исключая и крошечных, стреляли из ружей на воздух, трубили в трубы, на террасе били в барабаны, на среднем павильоне звонили в набат. Ухо наполнено было грохотом невообразимым, глаз разодран тысячью разноцветных костюмов, тысячью физиономий, одна другой необычайней, одна другой ужасней и смешнее вместе. Мы хотели пробраться через средний проход на Карусельную площадь, за теснотой не могли этого сделать и, возвращаясь назад, обошли дворец через набережную и на площади Карусельной встретили то же зрелище с прибавкой горящих экипажей, пустых пороховых ящиков, людей, скачущих в разные стороны из удальства на лошадях муниципальной гвардии, владельцы которых были убиты. Шум, крик и оргия торжества были тут в самом крайнем, в самом последнем своем проявлении. К картине этой следует еще прибавить разнородное вооружение всей толпы, сабли офицеров, тесаки солдат, штуцера кирасир, ружья пехотинцев и, наконец, кивера муниципалов, которые разносились на штыках высоко над головами, служа в одно время и знаменем и трофеем. Эти кивера заменили старые головы и члены убитых неприятелей и доказывали значительный прогресс времени. У некоторых с обнаженными руками и волосатой грудью торчали вместо киверов на штыках куски ветчины и хлебы, добытые в подвалах Тюльери. Многие уже были пьяны его винами и ревели во все горло. Профанация дворца была самая полная снаружи, но внутри она была еще разительней, как увидите. Я забыл сказать, что из разных этажей сыпались клочья бумаг, разодранных, выбрасываемых из окон, падали ставни и летели стекла на мостовую…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Авианосцы, том 1
Авианосцы, том 1

18 января 1911 года Эли Чемберс посадил свой самолет на палубу броненосного крейсера «Пенсильвания». Мало кто мог тогда предположить, что этот казавшийся бесполезным эксперимент ознаменовал рождение морской авиации и нового класса кораблей, радикально изменивших стратегию и тактику морской войны.Перед вами история авианосцев с момента их появления и до наших дней. Автор подробно рассматривает основные конструктивные особенности всех типов этих кораблей и наиболее значительные сражения и военные конфликты, в которых принимали участие авианосцы. В приложениях приведены тактико-технические данные всех типов авианесущих кораблей. Эта книга, несомненно, будет интересна специалистам и всем любителям военной истории.

Норман Полмар

Документальная литература / Прочая документальная литература / Документальное
Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей
Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей

Бестселлер Amazon № 1, Wall Street Journal, USA Today и Washington Post.ГЛАВНЫЙ ДОКУМЕНТАЛЬНЫЙ ТРИЛЛЕР ГОДАНесколько лет назад к писателю true-crime книг Греггу Олсену обратились три сестры Нотек, чтобы рассказать душераздирающую историю о своей матери-садистке. Всю свою жизнь они молчали о своем страшном детстве: о сценах издевательств, пыток и убийств, которые им довелось не только увидеть в родительском доме, но и пережить самим. Сестры решили рассказать публике правду: они боятся, что их мать, выйдя из тюрьмы, снова начнет убивать…Как жить с тем, что твоя собственная мать – расчетливая психопатка, которой нравится истязать своих домочадцев, порой доводя их до мучительной смерти? Каково это – годами хранить такой секрет, который не можешь рассказать никому? И как – не озлобиться, не сойти с ума и сохранить в себе способность любить и желание жить дальше? «Не говори никому» – это психологическая триллер-сага о силе человеческого духа и мощи сестринской любви перед лицом невообразимых ужасов, страха и отчаяния.Вот уже много лет сестры Сэми, Никки и Тори Нотек вздрагивают, когда слышат слово «мама» – оно напоминает им об ужасах прошлого и собственном несчастливом детстве. Почти двадцать лет они не только жили в страхе от вспышек насилия со стороны своей матери, но и становились свидетелями таких жутких сцен, забыть которые невозможно.Годами за высоким забором дома их мать, Мишель «Шелли» Нотек ежедневно подвергала их унижениям, побоям и настраивала их друг против друга. Несмотря на все пережитое, девушки не только не сломались, но укрепили узы сестринской любви. И даже когда в доме стали появляться жертвы их матери, которых Шелли планомерно доводила до мучительной смерти, а дочерей заставляла наблюдать страшные сцены истязаний, они не сошли с ума и не смирились. А только укрепили свою решимость когда-нибудь сбежать из родительского дома и рассказать свою историю людям, чтобы их мать понесла заслуженное наказание…«Преступления, совершаемые в семье за закрытой дверью, страшные и необъяснимые. Порой жертвы даже не задумываются, что можно и нужно обращаться за помощью. Эта история, которая разворачивалась на протяжении десятилетий, полна боли, унижений и зверств. Обществу пора задуматься и начать решать проблемы домашнего насилия. И как можно чаще говорить об этом». – Ирина Шихман, журналист, автор проекта «А поговорить?», амбассадор фонда «Насилию.нет»«Ошеломляющий триллер о сестринской любви, стойкости и сопротивлении». – People Magazine«Только один писатель может написать такую ужасающую историю о замалчиваемом насилии, пытках и жутких серийных убийствах с таким изяществом, чувствительностью и мастерством… Захватывающий психологический триллер. Мгновенная классика в своем жанре». – Уильям Фелпс, Amazon Book Review

Грегг Олсен

Документальная литература