Записки о французской революции 1848 года

Между тем у Ратуши Ламартин и все Правительство делали [сверх] чудеса усилий, чтобы сдержать, успокоить, вразумить народ. [Ламартин] В Ратуше образовалось нечто из заседания народного, перед которым говорили Ледрю-Роллен, Ламартин (сей последний с опасностью для жизни за желание предоставить Франции выбор правительственной формы и за отстранение красного знамени{14}). Это же народное собрание провозгласило членами Правительства Луи Бланка и Флокона. Оно беспрестанно сменялось новыми толпами, перед которыми снова должны были объявляться члены Правительства. Один голос хотел Луи Наполеона представить в Правительство, другой – Одиллона Барро. [Едва успевали они.] Словом, едва успевало Правительство, особенно Ламартин, отпустить одну толпу, как прибывала новая, врывалась в залу – и поглощала в себя новое Правительство, которое издерживало бесчисленное количество энергии, чтобы снова выказаться и сформироваться. Ламартин говорил беспрестанно, и только к ночи могли все члены его войти в себя и принять какие-нибудь меры. Покамест объявлена была республика под условием одобрения будущего Национального собрания, издана прокламация, возвещающая составление Временного правительства, и другая, увещевающая не стрелять без нужды и сохранять порох для будущих происшествий: это были первые меры к водворению порядка.

Не знаю, спал ли кто-нибудь в наступившую ночь, что касается до меня, лихорадочное состояние лишило меня сна. Всю ночь слышались выстрелы и песни, но ни пожара, ни грабежа, даже воровства не было, а город был совершенно без власти. Так кончился этот невообразимый и неожиданный день!

Подробности бегства короля

Богатый портной Гумон, находившийся в верховой национальной гвардии, как человек, приверженный короля, вместе с 60 другими товарищами участвовал в спасении короля. Вот подробности, сообщенные им мне. Утром четверга, часов в [9] 6 король сделал смотр войскам и этому верховому отряду, с намерением убедиться в его расположении. Жаркие «vive le roi»[16] убедили его, что он может положиться на него. Это доказывает, что король уже думал о бегстве в то время, когда назначал министрами Барро и Тьерса… Вскоре после смотра верховой отряд получил приказание вступить в сад Тюльерийский, где никогда не ставили кавалерию: тогда уже не было сомнения, что ему предоставлена была опасная честь [соста] сделать последнюю службу при короле. Около [1] 12 часов Луи-Филипп вышел во фраке с пакетом под мышкой в сопровождении королевы, внуков и одной принцессы на площадь. Он сказал отряду: «J ai abdiqué M-ss, le vois laisse»[17], но с таким жестом, который говорил: вы увидите, что будет после меня. Отряд его окружил и положил во что бы то ни стало вывезти его из Парижа sain et sauf[18] в С.-Клу [Отрядом Гумона. Нашли какой-то.] У обелиска их окружила толпа народа, король хотел говорить, но увлечен был королевой. Нашли какой-то фиакр в одну лошадь, уже заготовленный заранее, посадили туда короля, королеву, двух внуков их (принцесса Немурская села с кучером), отрядили Гумона вперед махать белым платком и кричать: «le roi a abdiqué, le roi a abdiqué!»[19] и помчались, что есть мочи. Народ кричал «браво» при известии об абдикации короля, но у Pont des Invalides чуть-чуть их не схватили. Один человек схватил лошадь за узду у одного ездока, кортеж приостановился, и король рисковал быть узнанным, но опасность миновалась. Между тем в четверть часа были они в С.-Клу, как говорит Гумон. Тут семейство короля вышло перед дворцом, и король сказал: «Ai-je bien fait. Messieurs, dites-le moi?[20], на что отряд, столпившийся около них, ответил [только] криками: «vive le roi»[21], один гвардеец заметил, что если бы Правительство было немного полиберальней – ничего бы этого не случилось. Тогда королева, заливаясь слезами и положив руки на плечи мужа, стоявшего печально с опущенной головой, сказала: «Je vous le présente, Mss, comme le meilleur des hommes, je vous le présente encore une fois comme le meilleur des hommes. Il a toujours voulu le bien de son pays, toujours – mais l'opposition et l'étranger ont juré sa perte»[22]. Потом, обращаясь к отряду тронутому этой сценой, королева прибавила: «Я никогда вас не забуду, господа, никогда не забуду, что вы для нас сделали, никогда». [Многие поцеловать просили] Она дала руку свою близстоящему и удалилась с мужем во дворец. Через три четверти часа они въезжали в Трепор через Версаль [Остальной двор] [Лица двора прибыли в С.-Клу в двух омнибусах.]

[Пятница 25, суббота 26, понедельник 27 февраля]

Первые меры Правительства и происшествия 25, 26, 27, 28 и 29