Записки о Петербурге. Жизнеописание города со времени его основания до 40-х годов X X века

Обсуждение происходило на чаепитии у А. П. Карпинского, «В. И. Вернадский предложил выработать приемлемую формулировку для принятия всего полного списка всеми... На его слова И. П. Павлов, точно сорвавшись с цепи, крикнул: „Это лакейство, что вы предлагаете!.. Большевикам надо себя показать, нечего их бояться“... Сергей [Ольденбург] ему запальчиво сказал, что он может и ему разрешается говорить что угодно, что его не тронут, так как он в привилегированном положении, так как он, известно всем, и это говорят сами большевики, идейный руководитель их партии... Было ужасно!» — записала 27 ноября 1928 года Е. Г. Ольденбург¹. Да, было ужасно, как во сне, когда ты сдавлен стенами и почти нет воздуха. От исхода выборов зависела судьба Академии наук, и все же не все участвовавшие в голосовании 12 января 1929 года пошли на компромисс: Н. И. Бухарин, Г. М. Кржижановский и геолог И. М. Губкин прошли в академики с перевесом всего в один голос, а литературовед В.М. Фриче, историк Н. М. Лукин и философ А. М. Деборин не были избраны. Правительство было

Несмотря на привилегии, И. П. Павлов много лет находился под надзором ленинградского ОГПУ, к началу 30-х гг. там скопились тома данных слежки за ним и его близкими.

в ярости, Куйбышев грозил разобраться с Академией «огнем и мечом» — и вопреки всем правилам в АН прошло повторное голосование. 13 февраля 1929 года Фри-че, Лукин и Деборин (их называли «дураками от марксизма») пополнили ряды академиков.

Летом 1929 года в стране проходила «чистка» государственных учреждений, в накаленной атмосфере собраний звучали покаяния, исповеди, оговоры. Страницы газет заполнились заявлениями об отказе от родственников: «Я, Першин М. К., отказываюсь от отца и порываю с ним всякую связь», «Я, Зикеев Т. П., отказываюсь от отца, связь с ним порвал с 1927 года», и т. д. Комиссии увольняли людей по трем категориям, быть «вычищенным» по первой означало катастрофу: человек лишался права на работу, на бесплатную медицинскую помощь и на продуктовые карточки⁹⁶. «Чистка» лета 1929 года стала следующим эпизодом драмы Академии наук. Председателем комиссии был прибывший из Москвы член президиума Центральной контрольной комиссии Ю. П. Фи-гатнер, в состав комиссии вошли сотрудники ленинградского О ГПУ. Представим себе эти собрания: зал, в котором собралась элита научной интеллигенции, и в президиуме комиссия, которая выпытывала, какие должности занимал человек до революции, получал ли царские награды, имел ли поместья. Погромщикам хотелось блеснуть эрудицией, Фигатнер спросил у биолога С. Ф. Ца-ревского (тот в начале 20-х годов принял сан дьякона), как он, верующий, относится к материализму Дарвина. Директор Зоологического музея, профессор А. А. Бялы-ницкий-Бируля крикнул из зала: «Дарвин был не только верующим, но и церковным старостой своего прихода в Англии!» «Это было в Англии, но в Советском Союзе этого не допустили бы», — отрезал Фигатнер, и Царев-ского «вычистили» по первой категории. В июле—августе 1929 года были уволены многие сотрудники аппарата и институтов Академии наук. «Сергей [Ольденбург] не мог спать — его преследовали лица исключенных по I категории», — писала Е. Г. Ольденбург. К Ольденбургам приходил А. П. Карпинский, «бедный старик!... говорил. .. что сейчас же отказывается от президентства, он не может перенести всего этого — не может выносить слез этих людей, которые идут к нему плача, просят заступничества, и он бессилен помочь! Весь красный, в слезах, со срывающимся голосом, с длинными белыми волосами».