Записки о прошлом. 1893-1920

Сидеть в гостинице было невыносимо, и потому в поисках свежести я, как маньяк, за неделю исколесил весь Тифлис, обливаясь потом. Через европейский Тифлис, с его широкими проспектами, скверами и бульварами, мимо дворцов и музеев я находился вдоволь и наглазелся на старый туземный город, тесно прижавшийся к подножью древней крепости, стоящей своими полуразвалившимися башнями высоко на обнажённых утёсах под сенью Метеха над переправой через Куру. Здесь вокруг излучины реки и был настоящий грузинский «Тбилиси», старая столица Вахтангов и Давидов. Тут же были и все чтимые святыни города: Сионский и Метехский соборы – у грузин, Ванский собор – у армян и Алиева мечеть – у мусульман. Армянский собор с лабиринтом духанов и лавчонок, оригинальные «тёмные ряды» под общей крышей, грязные караван-сараи и персидский квартал, прижавшийся к самому подножью Метеха бесчисленными ступенями своих крыш. Тут, в сущности, вся Грузия и вся Азия, вся история страны, насколько она ещё сохранилась в Тифлисе.

Та же удушливая жара провожала наш поезд от Тифлиса до станции Михайловской, где была пересадка на Боржом. Только горные леса, начавшиеся по дороге к Боржому, задышали давно ожидаемой прохладой. Большая деревянная станция Боржома резкими тенями выступила под лунным освещением на фоне исполинских гор, покрытых сплошь хвойным лесом. Горы здесь поднимаются вверх совершенно отвесно и упираются вершинами в самое небо, обступая небольшой курорт до того тесно со всех сторон, что бархатное ночное небо, залитое звёздами, видно, словно из глубокого колодца. У самой станции шумит и бурлит горная речка, наполняя своим шумом ночь. Чудовищные тени гор падают друг на друга, и весь этот горный уголок напоминает собой при свете луны фантастическую и маловероятную декорацию. Громким скрипом отдаются среди ночи наши шаги по песку парка. Темнеют здания источников и курзалов, в парке пустуют скамейки и кресла. Кое-где, несмотря на поздний час, одинокие молчаливые фигуры. Чистые, белые от луны дорожки. Где-то за домами лает собака, и её лай гулко отдаётся по горам. Все звуки здесь необыкновенно гулки из-за горной акустики.

Наутро в пустом парке я попробовал боржома. Кислая барышня с кислым видом дала отвратительного тёплого пойла, стакан которого я так и не осилил. Громоздкая грязно-красная карета автобуса; из-за совершенно развихлявшегося мотора всю дорогу вырывается нестерпимая вонь, из радиатора с потерянной крышкой поднимается подозрительный пар. Дребезжат шарниры и винты, в душном кузове, упираясь коленями друг в друга, сидят на узких твёрдых скамейках среди груды узлов с десяток армян. Они совершенно одурели и разомлели от духоты и тряски и, как бараны, стукаются лбами и наваливаются один на другого на поворотах. Всё это совершенно безмолвно и равнодушно. Снаружи рядом с шофёром сидит почтальон с сумкой и шашкой через плечо, тут же удалось устроиться и мне на свежем воздухе. Свежесть, впрочем, относительная, так как мотор воняет прямо в нос и брызжет в лицо горячим маслом.

Впереди, сзади, направо и налево, внизу и вверху горы и лес. Мы едем из Боржома в Аббас-Туман. Дорога всё время вьётся у подножья лесных громад, тесно напирающих справа. Во многих местах она пробита среди гор коридором с зацементированными стенами. При выезде из Боржома налево в низине великолепное имение и дворец великого князя Александра Михайловича, которому принадлежит и курорт. Это охотничье имение с правильно поставленным охотничьим хозяйством и штатом служащих. За ним путь идёт вдоль долины Куры, где на каждом повороте открываются всё новые и новые виды, один красивее другого. На каждой скале на закруглении обязательно развалины замков. Это всё памятники древней Иверийской земли, которые народная молва все поголовно называет «замками царицы Тамары». Её царствование своим блеском настолько затмило в народном сознании всю остальную историю Грузии, что все памятники старины, в любом углу Имеретии, Карталинии или Кахетии народ обязательно относит к временам царицы Тамары, хотя даже для моего неопытного глаза совершенно очевидно, что они относились к самым различным эпохам.

Помимо памятников давно прошедшего, есть около Боржома кое-что напоминающее очень недавнее прошлое. В одном месте ввинчена в скалу рядом с шоссе металлическая доска с надписью, которая красноречиво гласит, что именно здесь в 1907 году было произведено разбойниками нападение на почту, при каковой оказии были убиты при исполнении служебных обязанностей почтальон и столько-то конвойных казаков, имена которых как жертв долга увековечены в воспоминание и назидание потомству. Через полчаса пути в другом месте опять такая же доска с описанием такого же происшествия с другой датой происшествия и с другими именами жертв. Местность, надо отдать справедливость, здесь для подобных разбойных дел самая благоприятная, как в смысле удобств местности, так и из-за близости турецкой границы.