Записки о прошлом. 1893-1920

Жить с молодой женой в нашем, гудящем, как колокол, от норд-оста, железобетонном доме с чугунными рамами было на редкость неуютно и уныло, угнетало полное отсутствие обстановки и хотя бы самой необходимой мебели. В особенности было скверно ночью, когда вся каменная громада дома гудела гулкой и беспрерывной металлической нотой. Никакие одеяла не помогали, осенний норд-ост проникал всюду своим ледяным дыханием. Женя, как всякая молодая женщина при первой беременности, нервничала, капризничала и пикировалась с Марией Васильевной, что также не способствовало житейскому уюту.

Кончилось тем, что мы переехали из отцовского дома на дачу к Константинову, которая была деревянной и гораздо лучше обставленной, ибо в ней хозяева жили каждое лето и она сохранила обстановку мирного времени, в отличие от нашего дома, в котором с самой его постройки никто и никогда не жил оседлой жизнью.

Было неудобно перед стариками и немного жалко отца, который был задет этим переездом, но выбора не было. Мы с женой поселились в верхнем этаже дома, где Константинов с дочерью занимали нижний этаж.

Кутепов запоздал из-за начавшегося норд-оста, и дни тянулись длинно и томительно. Норд-ост есть истинное проклятье севера Черноморья, где он достигает невероятной силы. Кроме своей мощности и сухости, доходящей до того, что он палит, коверкает и уничтожает всю растительность, он характерен своей длительностью, так как дует по три, по шести, а иногда и по девяти дней без перерыва. От этого ветра нет нигде спасения, он проникает буквально повсюду. Качаются и трещат деревья, скрипят окна и двери, звенят и дребезжат стёкла, стон стоит в лесу и горах, хаос происходит в бухте, из которой мелкие брызги солёной воды несутся по воздуху через весь мыс, губя фруктовые завязи.

Нервный человек от черноморского норд-оста рискует сойти с ума, пустить себе пулю в лоб. Сон бежит от вас, и вы прислушиваетесь невольно всю ночь напролёт к гулу и вою бури за стенами дома.

Зимой этот ветер приобретает такую стужу, что никакой мороз не сравнится с ним в лютости, летом он жаркий и пышет, словно из раскалённой печи. На открытых местах, не защищённых естественными преградами, этого ветра не выдерживает никакая культура, кроме винограда, поэтому в окрестностях Новороссийска и Геленджика вся растительность малорослая и кривая, с наклоном в одну сторону. Зато, и в этом надо отдать ему полную справедливость, норд-ост там, где он дует, делает климат на редкость здоровым из-за необыкновенно чистого воздуха. После периода ветра наступает тишина, когда нет ни комара, ни мошки, все вредные испарения и микробы унесены далеко через море. Именно после норд-оста в этих местах бывают необыкновенные по красоте дни и ночи.

Объясняется научно эта метеорологическая аномалия Черноморья тем, что где-то в складках гор у границ Кубани ветер проходит через какое-то ущелье, образующее естественную трубу, из которой, спускаясь к морю, ветер приобретает невероятную силу.

Несомненным предвестником норд-оста является длинная и толстая гряда облаков, появляющаяся на вершинах гор. Гряда эта начинает спускаться с вершин, а за ней неизменно следует и ветер. В Новороссийске зимой, где норд-ост особенно силён, не только пешеходы, но и экипажи и даже вагоны рискуют быть снесены в море с набережной. Пароходам, уже не говоря о более мелких судах, грозит немалая опасность от ветра; если они стоят в бухте, то рискуют быть выброшены на берег, и часто, стоя на двух якорных цепях, пароход принуждён идти полным ходом против ветра, оставаясь, тем не менее, на одном месте.

В открытом море палуба и оснастка судов быстро покрываются при этом ветре льдом от водяных брызг, и под его тяжестью небольшие суда рискуют перевернуться и потонуть. Поэтому, чтобы избавиться от норд-оста, единственное верное средство для всех судов ― это отойти подальше от берега, где в открытом море его не существует.

Отец, будучи военным инженером, строил свой дом в Евгеньевке, как крепость, с расчётом на его несокрушимость, но не принял во внимание местного условия в лице этого проклятого ветра. Дом способен простоять и, вероятно, простоит сотни лет, однако, его железобетонная гулкость куда как мало привлекательна для жизни в нём.

В день приезда в Геленджик генерала Кутепова я стал на левый фланг представлявшихся военному губернатору чинов. Дойдя до меня, Кутепов высоко поднял брови и спросил:

― Что вы тут делаете?

― В командировке для ликвидации большевизма, ваше превосходительство.

― А... так это вы здесь дров наломали? В таком случае имею с вами разговор.

После представления генерал ушёл в кабинет Чистякова, где принял от него подробный доклад, в том числе и о нашем деле. Не прошло и десяти минут, как туда же пригласили меня и Константинова. Чистяков уже поставил Кутепова в курс событий, так как генерал не стал нас расспрашивать о подробностях, а прямо объявил свою резолюцию.